барахолках и инфляции.
Итак, я бы сказал, что «Homo Soveticus» представляет собой вариант обычного «тоталитарного человека» с той разницей, что у него очень развита одна из особенностей такого человека: слабая способность адекватного восприятия окружающей действительности. И, как продолжение этой особенности (или ее компенсация), повышенная склонность к фантазированию.
Это, говоря языком математики, необходимо и достаточно, чтобы рассматривать советскую и постсоветскую экономику как «Страну чудес», и это еще одна причина, по которой я избегаю названия «Страна дураков» – ее жители не глупцы, они творцы, участники и наблюдатели чудес, хотя этим чудесам может быть подобрано и другое название (вспомним вышеприведенную цитату из Олега Мороза).
Важно отметить, что советский человек не создавал советской фантастической хозяйственной и политической системы – он был помещен в нее, там он воспитывался и работал, его создала эта система. Он не сам стал «Человеком, который смеется» Гюго, он, так же, как и у Гюго, был сделан таким, но он имел к этому склонность. Я подозреваю, что далеко не всякого индивидуума можно было бы запихнуть в железную вазу советской действительности и приспособить к ней.
Но представления советского человека иногда бывают просто поразительны (я беру почти только экономику). О более серьезных вещах, таких, как гиперинфляция, представленная как «либерализация цен», речь пойдет впереди, сейчас ограничусь примерами другого характера.
Ну, вот, например, развернутая публикация в «Огоньке», №6, за февраль 1990 года: «Конвертируемый рубль – зачем он нам нужен?»
Автор – кандидат экономических наук, явно знаком с западными финансами. И вдруг: «Конвертируемости своей валюты в широком смысле слова по сей день не добилась ни одна страна, за исключением Люксембурга».
Нет конвертируемости валюты в широком или узком смысле слова, она есть или ее нет, и ряд валют конвертируемостью обладают: без ограничений обмениваются на другие, причем нередко без вашего участия – житель Германии мог заказать что-то в Америке, придти в немецкий банк и заплатить марками, а продавец получал свою плату в долларах.
А что касается Люксембурга, то у него, строго говоря, своей валюты вообще нет, поскольку люксембургский франк – это вариант бельгийского франка, к которому он привязан в соотношении 1:1.
Откуда эти поразительные сведения об особом характере люксембургской валюты? – чистая фантазия, поскольку такие сведения почерпнуть просто неоткуда.
Еще пример фантазии на темы конвертируемости. «Гайдар спасает советский рубль» – заголовок к интервью с Егором Гайдаром в «Московских новостях», №11 от 15.03.92, где он заявляет: «Конвертируемость рубля по сравнительно стабильному обменному курсу зависит только от сотрудничества с мировым финансовым сообществом. Нет никаких внутренних причин, по которым эту задачу нельзя было бы решить к началу лета».
Вот