объявил я, спускаясь по ступенькам. – Живой свет, золото… Кому нужны дворцы из хрусталя, если можно хоть на разок очутиться здесь!
Громобой улыбнулся.
– Вот мы и пришли! – сказал он.
Мы стояли перед прозрачной дверью, за которой открывался такой же длинный-предлинный коридор, казалось, тянущийся до бесконечности вдаль. Громобой приложил руку к стеклу (если это было стекло), и дверь плавно отъехала в сторону, скрывшись в углублении сбоку, и пропуская нас дальше. По обеим сторонам коридора белели двери. Громобой подвёл меня к одной из них, и снова, тем же жестом руки, заставил её отвориться. Внутри оказалась самая обычная, довольно небольшая комната, стены и пол которой испускала то же самое, золотистое свечение. Снова при помощи пульта, Громобой сделал его несколько более приглушённым, и спросил:
– Не стоит сменить цвет?
– Можно! На какой?
– На любой.
Давай зелёный!
По новому щелчку Громобоя, золото вмиг пропало, и комнату наполнило светло-салатовыми оттенками. Из-за этого я словно оказался душистым и звонким летним утром на солнечной лесной поляне.
– Неплохо! Без сарказма, – добавил я.
Все предметы, находившиеся в комнате, из-за падавшего освещения тоже невольно приняли лёгкую зеленоватую окраску. Однако, предметов здесь было немного – узкая, гладко, без намёку на складки, застеленная кровать, небольшая тумбочка возле неё, и круглый письменный стол, с приставленным к нему стулом – у противоположной стены. Вся мебель производила впечатление (а может, так и было!) сделанной из настоящего дерева – только что смола не капала.
И неожиданно Громобой спросил:
– Аромат хвои добавить?
Я кивнул, и в воздухе тут же разнёсся густой и свежий запах растаявшей на солнце смолы, свежей сосновой хвои и земляной сырости. Пахло тайгой и свободой…
Вдруг дыхание прервалось. Всё это было для меня сейчас неизмеримо далеко.
– Не надо, – попросил я.
Громобой странно взглянул на меня, но сосновый лес растаял, как дым, а зеленоватое свечение чуть померкло.
– Ты говорил, что устал! – напомнил Громобой.
Я послушно кивнул, почувствовав, что это, конечно, правда.
– Спокойной ночи! – произнёс я.
Громобой словно опешил, и замешкался на мгновение.
– Ах, да, спокойной ночи. Когда я говорил это последний раз?! Я ведь здесь, обычно, остаюсь один, – добавил он, словно извиняясь.
Громобой вышел, и дверь за ним закрылась. А я, стянув с себя одежду, вытянулся на кровати, и ещё немного полежал, глядя на сочную стен, и опять жалея, что больше нет запаха хвои. Потом закрыл глаза, и уснул мгновенно, и без сновидений.
Пробуждение было неприятным. Меня поднял Громобой. И, едва приоткрыв глаза, я сразу понял, что всё вчерашнее было не сон. Я промычал:
– Так это… ты ещё здесь? Всё ещё здесь. Это был не сон… Какой гнусный кошмар.
– Вставай, Ром, –