разглядывал негра.
– Ты… ты же говорил, что он русский? – неловко уточнил я.
Но Унданга только лукаво усмехнулся.
– Ну, уж не станет он тебе врать! – довольно возразил он. – Русским был мой дедушка!
– Понятно, – ответил я, тоже начиная невольно улыбаться.
Громобой указал на меня:
– Это мой товарищ, Роман Заречный.
– Он так… юн, – пришла очередь недоумевать Унданге.
– В связи с особыми обстоятельствами, мы были вынуждены принять его в свои ряды, – спокойно пояснил Громобой. – И теперь он хотел бы служить под твоим командованием.
– Как же мне нравится, когда ты так начинаешь выражаться! – добродушно воскликнул Унданга. – Я о-о-очень рад, про, что ты сказал! Для меня это очень, очень приятно, что ваш человек… направлен в мой отряд!
– Он обладает определёнными способностями к военному делу, – добавил Громобой.
– Мне такие пригодятся, – ответил Унданга, – улыбаясь ещё шире. – А то мне прислали… пополнение – им стены класть, а не оружие держать. Дуболомы, одно слово! Сделаю-ка я твоего друга своим заместителем – не из этих же мне выбирать!
– Он справится, – кивнул Громобой. – Я, признаться, очень рад твоему решению.
– А ты сам… как? Как здесь оказался? Надолго ли?
– К сожалению, – у меня срочные дела – я должен, немедленно, вас покинуть! – ответил он. – Но надеюсь, что в ближайшее время смогу снова… заглянуть к вам, – ответил Громобой, сразу помрачнев.
Командир тоже заметно приуныл:
– Всё дела, дела…
– Да, всё так, – кивнул Громобой. – Ну, я пойду, наверное, – после неловкого молчания добавил он.
– Давай! – кивнул Унданга, легко поморщившись.
Он крепко потряс Громобою руку, и тот, наскоро попрощавшись со мной, стремительно развернулся, и двинулся обратно, продираясь сквозь густую гудящую толпу.
Унданга подошёл ко мне, и улыбнувшись, тоже протянул руку.
Я, замешкавшись, протянул свою в ответ, и почувствовал энергичное пожатие мясистой, шершавой ладони.
– Идём со мной, товарищ, – мягко приказал он.
Я невольно улыбнулся про себя такому обращению. Но никакой неприязни оно не вызывало – прекрасное ведь слово, если разобраться!
– А вы что, товарищ командир, коммунист?! – подражая ему, переспросил я.
– Да у нас все… немного того… для нас всегда… наша Советская Родина… помним её! – просто и в то же время торжественно, с некоторой степенностью отвечал Унданга. – Есть и коммунисты. Но я – нет. Любой может воевать с фашистами.
Я согласно кивнул.
– А вы правда собираетесь сделать меня заместителем? – невзначай уточнил я.
– Я редко говорю что-то просто так, – просто объяснил Унданга, заводя меня в здание через железную дверь, покрытую охряно-рыжей каймой ржавчины, и низко вырубленной в стене, на уровне