Анатолий Рыбаков

Каникулы Кроша


Скачать книгу

время думаю о нэцкэ, что мы купили у старухи. Как-то нехорошо получилось.

      – Что нехорошо? – угрюмо спросил Костя.

      – В сущности, мы ее обманули, старуху. Конечно, собирательство – риск и так далее… Но уж больно жалко старуху: живет, наверно, на пенсию. Ей бы эти деньги здорово пригодились.

      – Ты дурак или умный? – спросил Костя.

      – То есть?

      – В шашлычной за тебя платили? За красивые глаза? И помалкивай.

      – Я эти деньги верну.

      – Не задержи, – презрительно сказал Костя.

      – И никаких ваших нэцкэ больше не желаю знать.

      – Никто тебя и не просит.

      7

      Троллейбус остановился, и я сошел. Костя даже не посмотрел мне вслед. Ну и черт с ним! Шмаков прав: я попал в компанию спекулянтов. Мир искусства, черт бы их побрал! Собиратели, гении, пижоны несчастные, тунеядцы! Я им при случае выскажу все, что о них думаю. Надо быть принципиальным: принципиальность всегда побеждает, беспринципность проигрывает. Торгаши несчастные, перекупщики!

      Домой идти не хотелось, и я зашел в магазин спортивных товаров. На дверях плакат: «Граждане покупатели, вас обслуживают ученики торговой школы». Правильнее было бы написать «ученицы». Почти все продавщицы в магазине – девушки, довольно хорошенькие.

      Самая хорошенькая девушка – Зоя, из отдела спортивной обуви. Шмаков целыми днями торчит у ее прилавка, мешает людям примерять кеды. Шмаков убежден, что у него на Зою больше прав, чем у меня, – она высокая, а Шмаков считает, что мне должны нравиться маленькие и худенькие. Если мы знакомимся с девушками, Шмаков сразу пристраивается к той, которая повыше. А мне, между прочим, тоже нравятся высокие девочки. Не такие дылды, как Нора, но, во всяком случае, не маленькие. Известно, что привлекают контрасты: брюнетам нравятся блондинки, толстым – худенькие, веселым – серьезные, высоким – маленькие, болтливым – молчаливые. Я много раз объяснял это Шмакову Петру. И вообще оттирать другого плечом глупо.

      Если говорить честно, то больше всех мне нравится Майка. Но Майка уехала на все лето, и перед самым отъездом мы с ней здорово поспорили по поводу одной книги, – забыл, как она называется, нескладно очень, и я не запомнил. И писателя не запомнил, неизвестный еще писатель. Неизвестный, а сразу написал книгу о неврастенике. В наш век много неврастеников, вот про одного и написал.

      Майка возразила, что у него переходный возраст. А я сказал, что никакого переходного возраста не бывает. Например, один наш парень, Мишка Таранов, сын известного Таранова, написал как-то письмо. «Тому, кто захочет читать» – так озаглавил он свое письмо. Мишка писал, что его отец – великий человек, а он, Мишка, ничтожество и не знает, стоит ли ему дальше жить. Развел муру на четырех страницах. Все сказали – переходный возраст, а я Мишке сказал: «Глупо сравнивать себя с отцом. Когда твоему отцу было шестнадцать лет, возможно, он был еще большим хлюпиком, чем ты теперь». Эти слова на него здорово подействовали. Он сразу переменился, теперь его не узнать. Раньше он даже в футбол не играл, а теперь лучше всех в школе танцует твист.

      Майка