ральном федеральном округе нашей Родины. Родители мои живут в посёлке одного из районов той самой области. Я закончил институт, поэтому пять лет жил в общежитиях и чёрт знает где. О жилплощадях нашего города я, кажется, знаю всё. Тружусь в одной из контор, тяну сети для кабельного телевидения.
Я работаю полный день и живу в приличной квартире. Хотя как приличной – одна комната – двадцать метров, холодная вода, ванны нет, «спальный» район города, который заканчивается лесным массивом и парковой зоной. И это всё за три штуки в месяц. Неплохо. Да и много ли мне надо. Наш район вообще славится тем, что в нём дешёвое съёмное жильё, много коммунальных квартир, в которых проживает уйма разного народа.
Наша улица почти вся состоит из двухэтажных каменных домов, тех самых, без ванн, с деревянными перекрытиями, между которыми набивали всякую хрень. А как говорил наш историк, царствие ему небесное, самое постоянное в нашей жизни – это временные трудности. И вот эти временные трудности до сих пор не снесены, и в них ещё живут. Наш двухэтажный дом красного цвета чем-то напоминает старинный особняк с трещинами на стенах. Как дом Ашеров к концу повествования Эдгара Алана По. В нём всего восемь квартир на два этажа, но в наше время мало кто знает ближайших соседей: как их зовут и кем они работают.
Так вот с этих неизвестных соседей всё и началось. Живу я, значит, себе, клею новые дешёвые шпалерные обои, вешаю новую алюминиевую гардину со шпоном светлого дерева, покупаю новый диван в коричнево-бежевую клетку, в общем, никого не трогаю, починяю примус. И прожив здесь несколько месяцев, я встретил её – соседку со второго этажа. Точнее, она меня встретила. Как говорят, ищите женщину. Всё было хорошо, пока в дело не вмешалась женщина.
Однажды около шести вечера я вошёл в подъезд, нашарил в заднем кармане джинсов ключ и стал открывать свою дверь, когда услышал: «А у вас вся спина белая». Было первое апреля. Я обернулся. Теперь я с уверенностью могу сказать, что тогда она не первый раз видела меня. Она следила. Она искала повод познакомиться.
Передо мной стояла низенькая девушка с короткими ножками и фигурой бочонка. Хотя об этом я мог догадаться и по её детскому голосу. Ей было лет двадцать. Ни она сама, ни её блондинистые волосы, изначально чёрные, не произвели на меня никакого, даже отрицательного впечатления.
Она была одета в чёрную, будто засаленную куртку, тёмно-синие джинсы и невнятные чёрные сапоги. На плече висела, естественно, чёрная сумка. Будто нет других цветов. Это мне сразу не понравилось. Её лицо также напоминало детское, как и голос. Маленькие глазки, маленький носик, ротик.
В общем, я повернулся к своей двери. Даже не стал реагировать на древнюю как Суздаль шутку. Она нерешительно сделала шаг по направлению к моей двери, но я с негодованием захлопнул её. Остаток вечера я провёл, помогая Айзеку Кларку сражаться с экипажем космического корабля «Ишимура», заражённым какой-то дрянью.
1 апреля
Эту трудную неделю я хотела вычеркнуть из своей жизни, к счастью, не получилось. На английском писали интересные слова. Потом я пошла домой, захожу в подъезд, смотрю: тот парень стоит у своей двери. Я стою, думаю говорить или нет. Думаю: «Ты же потом всю жизнь жалеть будешь, такой шанс». Ну, я сказала там чего-то. Хрень какую-то. Ну так мало побазарили. Я пока ничего не узнала. Ну, ничего, лиха беда начало. Ира офигела, когда я ей сказала. Сейчас слушаю альбом Носкова «Дышу тишиной». Упиваюсь. Такой класс!
Через день у неё кончились спички, и она пришла ко мне. Около семи раздался звонок в дверь – я мог поставить пятьсот рублей и выиграть – на пороге в той же тёмной куртке и тёмных штанах стояла она.
– Я ваша соседка, – сказала она, – меня зовут Юля.
– Фёдор, – нехотя произнёс я.
Я сразу про себя назвал её Тимошенкой. Не знаю, почему.
– У вас не будет спичек? – сказала она, пытаясь улыбаться. Я машинально сунул руку в боковой карман спортивных домашних штанов с лампасами и протянул ей коробок. Я курю. По три-четыре сигареты в день, но постоянно. Поняв мой жест, она сказала:
– Да, вы знаете, это вы курите? Дело в том, что мы с подругой живём над вами, мы учимся в университете и снимаем там. И дым из вашего туалета поднимается к нам, – она говорила всё это, улыбаясь, кокетничая и пытаясь как-то разговорить меня, что бросалось в глаза и уже начинало действовать на нервы, – мне всё равно,– продолжала она, заглядывая мне за спину, – но вот моя подруга не выносит дым. Не знаю, что делать.
– Я подумаю, что можно сделать,– сказал я, мысленно представив, как я выхожу курить на улицу или в подъезд, как какой-то лысый тип всё время ходит туда в полосатом халате и в сланцах,– может, ей нужен противогаз?
Она засмеялась. Но эти звуки были не милые и не журчащие, а скорее напоминали смех из кабака.
– Ладно, если что обращайтесь, пока,– она медленно повернулась и пошла к лестнице. Я не стал её удерживать.
3 апреля
Ира сказала, что нужно под каким-нибудь предлогом пойти к нему. А у нас спички закончились. Я хотела пойти купить. Ира мне сказала «Ты чё, иди давай!». Ну так побазарили круто. Я