зрение. Заставлял их решать простые примеры, стоять с закрытыми глазами на одной ноге. Но все функции были в норме. Повышенной утомляемости я тоже не нашел. На аппетит никто не жаловался. Все остались без обеда и потому сильно проголодались. Рисовые колобки смели подчистую.
Этот случай не давал мне покоя, поэтому я еще несколько дней заходил в школу понаблюдать детей. Приглашал кого-то в медкабинет, чтобы немного поговорить, но ничего страшного не заметил. Они два часа пролежали на горе без сознания – случай далеко не ординарный – и абсолютно никаких последствий, ни для психики, ни для физического состояния. Школьники, похоже, даже не помнили, что с ними приключилось. Все вернулось на круги своя, и жизнь спокойно потекла дальше. Дети ходили на занятия, пели песни, на переменах носились радостно по школьному двору. И только классная руководительница после этого случая долго не могла оправиться от шока.
А тот мальчик, Наката, – он один так и не пришел в сознание, и на следующий день его отвезли в город Кофу, в университетскую больницу, а оттуда сразу перевели в военный госпиталь. В наш городок он больше не вернулся. Что с ним стало, – мы так и не узнали.
Об этом случае ни одна газета не написала. Наверное, власти не разрешили, чтобы людей не будоражить. Шла война, и любые непроверенные слухи вызывали у военного командования страшную нервозность. Ситуация на фронтах становилась все тяжелее: на юге армия сражалась героически, но продолжала отступать, американцы все ожесточеннее бомбили города. Немудрено, что накапливавшаяся усталость от войны, распространение в народе антивоенных настроений вызывали страху командования. Через несколько дней объезжавший округу полицейский чиновник строго предупредил, чтобы мы без нужды не распространялись о происшествии.
Этот поистине необъяснимый случай так или иначе оставил горький осадок. Честно говоря, у меня начинает щемить в груди, когда я о нем вспоминаю.
Глава 5
Я так и не увидел, как автобус проезжает по мосту через Сэто Найкай[8]. Проспал. А так хотелось посмотреть эту громадину, ведь я этот мост только на карте видел. Кто-то легонько тряхнул меня за плечо.
– Эй! Приехали. Просыпайся, – услышал я голос своей попутчицы.
Потянувшись в кресле, я тыльной стороной руки протер глаза и посмотрел в окно. Автобус действительно стоял на площади – видимо, привокзальной. Все вокруг было залито светом нового утра, ослепительно ярким и в то же время каким-то умиротворяющим. В Токио солнце светит немного иначе. Часы показывали 6:32.
– Ну наконец-то, – устало проговорила она. – Уж думала, никогда не доедем. Что теперь со спиной будет? И шея болит. Ни за что больше не поеду ночным автобусом. Лучше на самолете. Наплевать, что дороже. Воздушные ямы, угонщики – это все равно: только на самолете.
Я снял с верхней полки ее чемоданчик и свой рюкзак и спросил:
– Тебя как зовут?
– Меня?
– Ага.
– Сакура. А тебя?
– Кафка