в университетской лаборатории. Почти всех наших студентов и научных сотрудников забрали в армию, университет опустел. У студентов-психиатров никаких отсрочек от призыва не было. Получив распоряжение военного командования, мы прервали свою работу, сели на первый же поезд и поехали в префектуру Яманаси, в город ***. Нас было трое: я, мой коллега по лаборатории и еще один врач-нейрохирург, который долгое время работал вместе с нами.
По прибытии на место нас сразу строго предупредили, что мы ни в коем случае не должны разглашать то, что здесь услышим, потому что это – военная тайна. Дальше рассказали, что произошло в начале ноября. Шестнадцать детей на прогулке по горам упали в обморок, а потом сами пришли в себя. Они абсолютно ничего не помнят о том, что с ними было. И один мальчик из этой группы так и не пришел в сознание и лежит в коме в Токио, в армейском госпитале. Осматривавший детей после этого происшествия военный врач дал нам подробные разъяснения о проведенной им терапии. Майор медицинской службы Тояма. Среди военврачей попадается немало людей бюрократического склада, которые не лечат, а только и думают о том, как бы уберечься от неприятностей. К счастью, Тояма оказался практиком, причем превосходным. Мы были совершенно посторонними людьми, однако он не напускал на себя важности, не сторонился нас. Изложил суть дела, все необходимые факты объективно, конкретно и максимально исчерпывающе. Показал все истории болезни. Видно было, что человек первым делом хочет помочь разобраться в случившемся.
Самое главное, что мы уяснили из материалов, которые передал нам военврач: с медицинской точки зрения, для детей все обошлось без последствий. Проведенные после того случая осмотры и анализы, все без исключения, не показали никаких физических отклонений – ни внешних, ни внутренних. Дети были совершенно здоровы – так же, как до происшествия. В результате более тщательного обследования кое у кого из ребят нашли глистов, но это так… ничего серьезного. Головных или каких-то других болей, позывов к рвоте, потери аппетита, бессонницы, вялости, расстройства желудка, кошмаров во сне и прочих подобных симптомов у них не наблюдалось.
Но при этом те два часа, что они пролежали без сознания, начисто стерлись из их памяти. Это касалось всех ребят. Никто из них не помнил даже того момента, когда они оказались на земле. Выпало из памяти – и все. Произошла не просто «потеря» памяти, а скорее «провал», «полное выпадение». Это не специальные термины, я сейчас так говорю исключительно для удобства, но между «потерей» и «провалом» разница очень велика. Как бы это проще объяснить… Представьте идущий по рельсам грузовой состав. Груженые чем-то вагоны. Из одного вагона исчезает груз. Такой пустой вагон – это «потеря». А если исчезает не только содержимое вагона, но и сам вагон – тогда это «провал».
Могли дети надышаться каким-то ядовитым газом? Мы обсудили такую возможность. Военврач Тояма сказал: «Такая версия, естественно, принималась во внимание, поэтому военные и вмешались в это дело. Однако, если сейчас смотреть на вещи