время нас, мальков, и за людей-то не считавший, услышав о Шурале, рассмеялся. Мы с готовностью подхихикнули ему. Как-то на душе стало приятно, что такого человека развеселили. «Из-за постоянных пьянок вам уже Шурале начал грезиться! Придётся вас в ЛТП отправлять». А мы-то о выпивке вообще забыли! Нам даже немного обидно стало из-за напраслины. «Равиль Галыч, – говорю, – честное слово! Если не веришь – иди в хлев к Минзуку, Шурале там в клетке сидит».
К нашему приходу хлев был полон женщин. Моя там тоже вертелась. Увидев нас, они смущённо захихикали и отодвинулись от клетки. Шурале уже очнулся, глаза его горели, а сам он гневно дёргал прутья клетки. Но что толку – приваренные друг к другу, они даже не шелохнулись. Дурак, что ли, Минзук, чтобы тащить в дом всякую дрянь.
«Да-а…» – только и смог выдавить Равиль Галыч. А мы подбоченились – надо же, такого человека удивили! Минзук тем временем толкнул жену в бок: мол, что стоишь, тащи сюда родимую…
«Наверно, это снежный человек, – предположил Равиль Галыч. – Ну, ребята, теперь слава о нас дойдёт аж до Чебоксар…»
Между тем Шурале этот, или снежный человек, короче, этот волосатый, гундосит что-то и длинными руками пытается прикрыть своё богатство, мается, бедняга… Ёлки-палки, так вот почему тут все бабы толпятся и не могут разойтись!
«Надо сообщить в Казань, пусть приедут и посмотрят», – сказал Равиль Галыч и пошёл в правление.
А тут и жена Минзука вынесла пол-литру. Мы махнули по одной, и тут Минзук возьми да и предложи: «Давай, браток, и Шурале немного нальём!» Волосатого, видимо, жажда замучила – так он за стакан ухватился! Выпил залпом и даже крякнул.
«Да-а, этот, похоже, тоже из наших будет…» – с удовлетворением заключил Минзук и почесался.
Целый день, проведённый в лесу, сделал своё, к тому же и есть хотелось изрядно, так что мы, быстро «раздавив» бутылку, разбрелись по домам.
А Шурале с того времени начал жить в деревне. То ли Равиль Галыч как-то не так дело представил, то ли своих забот в Казани хватало, но из города никто к нам не приехал. Ну конечно, что им какой-то там Шурале, может, они даже не знают, что это такое, ведь в сказках Пушкина, говорят, Шурале нет.
А, впрочем, может, кто и приезжал, а мы просто не слышали. Ведь на третий или четвёртый день после тех событий Равиль Галыч отправил нас – меня, Минзука и Шавали – на колхозную делянку рубить лес. И не возмутишься, мол, почему мы да мы, – на всю деревню нас, мужиков, всего-то и осталось трое-четверо. Остальные – все в верхнем конце деревни, на кладбище.
Недели две мы провели в лесу. Вернулись, а деревня… какая-то другая. Нет, вроде и дома те же, и тополя так же шумят, но что-то… что-то было не так. Поразмыслив немного, мы догадались: бабы изменились. Видели бы вы, как они теперь в нарядных платьях вышагивали по улицам! Даже сам воздух в деревне стал иным – он наполнял грудь и щекотал сердце. Моя собственная жена встретила меня у ворот – картина сама по себе невероятная! И начала расспрашивать, мол, как съездилось, не очень ли тяжело было, как то да сё? А