себя невиновным, если можешь исправить ошибку, но делаешь вид, что ничего нельзя предпринять. И не избавлен от подозрения в тайном попустительстве тот, кто воздерживается от предотвращения очевидного злодеяния.
На это тактичное письмо папа дал ответ, начинавшийся словами: «Целестин, епископ, слуга слуг Божьих, своему возлюбленному брату Филиппу, епископу Бове: здоровья и скорейшего возвращения с избранного им пути ошибок». Папа утверждал, что в вырытую им яму Филипп упал заслуженно и где его обнаружили, там он и предстанет перед судом. Тем не менее папа обещал написать королю Англии письмо с просьбой – ибо в таких вопросах он не может приказывать – от его имени. В заключение папа процитировал Овидия: «Leniter ex merito quicquid patiare, ferendum est»[2].
Получив письмо папы от имени епископа, Ричард отправил Целестину кольчугу, покрытую пылью и пятнами крови, в которой Филипп был схвачен, с припиской: «Святой отец, знаете ли вы, это кольчуга вашего сына или нет?»
На это папа ответил: «Он не мой сын и не сын церкви; пусть король поступает с ним по своему усмотрению, потому что он воин Марса, а не Христа».
В 1198 году Ричард перевел епископа в Шинон, и, хотя король Филипп предложил за него выкуп в тысячу марок, епископ оставался в заточении, пока был жив король Ричард.
Лонгчамп, как и его злейший враг Иоанн, не сумел восстановить свое положение в Англии, но в Нормандии пользовался доверием Ричарда. Король использовал его в ряде важных миссий и в конце 1196 года послал его в Рим. Бывший юстициарий должен был убедить папу снять интердикт, наложенный Уолтером Кутансом, архиепископом Руанским, на страну в ответ на присвоение Ричардом церковных земель, на которых он построил крепость Шато-Гайяр. По пути в Рим Лонгчамп заболел, остановился в Пуатье и умер там 21 января 1197 года. Мало кто в Англии его оплакивал.
Гуго Нонант, епископ Ковентри и ближайший советник Иоанна, умер в Нормандии в Страстную пятницу 1198 года. Хотя он не был ни добрым человеком, ни хорошим епископом, его смерть была душеспасительной. Понимая, что конец близок, он созвал к своему смертному одру стольких священнослужителей, сколько согласилось прийти, и покаялся им в грехах. Главным из них он назвал изгнание монахов из собора в Ковентри и установление светских законов. Он умолял аббата Бека, стоявшего рядом с его постелью, облачить его в монашеские одежды, чтобы «в будущей жизни его защитниками стали те, кого он преследовал в этой». Одетый таким образом, он умер «счастливее, чем можно было ожидать». По крайней мере, так утверждает Роджер Вендоверский.
Тем временем продолжалась череда ничего не решивших сражений, набегов и перемирий между Ричардом и Филиппом, которые заключались и сразу нарушались. Ричард истощил свою энергию и казну, не получив никаких постоянных преимуществ, но не мог отказаться от борьбы, потому что стоило ему расслабиться, как Филипп немедленно продвигал свои границы на земли Ричарда. Филипп Французский не имел смелости Ричарда Английского, равно как и средств