и его нельзя терять из виду, пока ты будешь работать. Из-за него мы будем начеку, во всеоружии. Если что не так, мы тут же вмешаемся.
Я встал и подытожил:
– Готовь операционную, Оливер. А я пока навещу мальчика и его родителей, если они уже здесь.
Мое желание овладеть этой областью хирургии было таким непоколебимым, что я попросил академический отпуск. Я хотел усовершенствовать эту тонкую подготовку в признанном специализированном центре. Тогда Марко порекомендовал мне Паскаля Вуэ, видного хирурга из больницы «Неккер» в Париже.
Это было грандиозное время. Паскаль оказался именно таким хирургом, каким я хотел бы стать. Дотошный, точный, с подробным планом в голове, он двигался во время операций с тем изяществом и неописуемым стилем, которые создавали впечатление, что операция проходит сама собой без видимых усилий с его стороны. Казалось, он пролетал над препятствиями, легко избегал сложностей там, где другие продвигались лишь с большим трудом. Он был великим властителем, и он открыл мне и помог преодолеть последние тайны этой хирургии высокого полета.
Это было незабываемое время. В свободные часы я снова стал посещать музеи, такие доступные здесь, особенно музей Родена, Бурделя, Цадкина. Я всегда отдавал дань уважения скульпторам, таланту которых завидую, в особенности тому качеству, которое я бы так хотел разделить с ними: подчинение третьего измерения. Время в Париже прошло для меня в какой-то сказочной реальности, как в кино.
Оливер включил аппаратуру для эндоскопической операции, мониторы, мощные рентгены. Благодаря им он сможет следить за продвижением катетеров внутри сосудов и сердца.
В паховой складке пациента он проколол бедренную вену и ввел один из проводников. Поднял его до сердца. Сначала он вошел в правое предсердие, прошел трехстворчатый клапан, чтобы попасть в правый желудочек. Там он прощупал перегородку, ища перфорацию. Его катетер довольно быстро обнаружил ее, прошел насквозь и остановился с другой стороны перегородки, в левом желудочке. Затем Оливер поднял зонтичный фильтр по этой нити Ариадны. Сейчас он был сложен, как обычный зонт, чтобы занимать как можно меньше места в пути. Оказавшись на месте разрыва, зонтичный фильтр раскрывается. Он прикрепляется к краям разрыва и закупоривает его.
Нашему пикадору удалось закрыть эту брешь меньше чем за час. Теперь пришла наша очередь устранять другой разрыв, который грозил окончательно прорваться.
Для этого нам придется остановить сердце.
Остановить сердце! Эти два слова обретают серьезный смысл, поскольку именно с сердца и начинается жизнь.
Как бы ученые ни раскрывали все секреты сердца, ни сводили его к простому насосу, ни сокращали его до нескольких суммарных показателей: столько-то ватт, такая-то частота, такая-то пропускная способность – его магия остается. Поэт – а он живет в каждом из нас – вопреки этим веским доказательствам, продолжает приписывать ему свои душевные порывы и отождествлять с самой жизнью. Для него сердце, которое перестало биться