Россией (десять лет назад Август Коцебу приехал в страну по указанию прусского посланника при русском дворе и отслужил по всем правилам шесть лет сначала помощником по дирекции существовавшего в Петербурге немецкого театра, потом асессором[5] аппеляционного суда и позже президентом Ревельского магистрата), то ли, действительно, император убедился в нелепости своих Высочайших подозрений, но так или иначе, Август Фридрих Фердинанд фон Коцебу через месяц вернулся из Сибири в столицу. И государь в срочном порядке даже вознаградил его щедрыми милостями за недоразумение, жертвою которого тот стал.
Немецкому писателю было дарено поместье в Лифляндии, положено значительное содержание и – кто бы мог мечтать! – делегирована дирекция Немецкого театра в Петербурге. Кроме того, ему давались различные поручения литературного свойства, одним из которых было составление подробнейшего описания Михайловского замка.
Август считал Павла великим императором. Он имел возможность наблюдать за становлением наследника престола и за тем, как бесконечно обострялись его отношения с матерью. Особенно они осложнились после бунта этого русского медведя – Емельяна Пугачева. Тот так прямо и заявил, что, мол, после победы над правительством Екатерины царствовать не желает и хлопочет только в пользу Павла Петровича. Царица, и до этого не пылавшая любовию к своему сыну, совсем рассвирепела. Говорят, услышав эти слова от Пугачева, она уничтожила свое письменное обязательство, данное в преддверии венчания на царство, о передаче короны Павлу по достижении им совершеннолетия. Не хотела Екатерина поступаться полнотой своей власти и делиться ею! Оно и понятно: для нее цесаревич был нежеланным сыном, рожденным в угоду политике и государственным интересам.
Да и откуда же взяться материнской любви, ежели сразу после рождения забрала от матери наследника престола императрица Елизавета Петровна и отдала на воспитание многочисленным нянюшкам и дворцовым приживалкам. А после крещения Павла его матери выдали сто тысяч рублей, тем самым подтвердив, что роль ее на этом закончилась. Не секретом был и брульон Екатерины, в котором писала она о своих страданиях: как только спеленали ребенка, явился по приказанию императрицы духовник ее, нарек ему имя Павла и унес с собою. А мать осталась на родильной постели, в одиночестве, беспрерывно плача и невыразимо страдая. И впоследствии она видела сына редко, только с разрешения Елизаветы Петровны.
Да, Павел Петрович был законным, но нелюбимым сыном государыни. После смерти отца – Петра Третьего, внука Петра Великого, он, как единственный наследник, должен был занять престол с учреждением регентства, но этого не случилось.
Ох, сильна была матушка Екатерина! Ох, сильна! Ни с кем не хотела делиться властью! Август понимал, что была своя правда у принцессы Софии Августы Фредерики Анхальт Цербской, когда совершала она переворот и пришла к власти, что губительны были для России реформы Петра Федоровича – мужа ее и отца Павла,