с морем и использованием флота), только еще более трудноосуществимое – посадить армию на корабли и отправиться завоевывать Египет!
Согласитесь, что план нападения на Британию через Ирландию, где Бонапарта явно поддержало бы местное население, ненавидевшее англичан, был куда более прагматичен. Ведь в случае отправки в Египет непременно пришлось бы встретить «радушный прием» Горацио Нельсона и его подопечных, которые хозяйничали не только в Ла-Манше, но и в Средиземном море. В конце концов, Наполеон мог бы потребовать денег на постройку новых кораблей, как это сделал в свое время Петр I, создавший, в отличие от французов, флот – и вовсе на пустом месте. Не было денег? Но на экспедицию в Египет ведь нашлись».
С доводами, приведенными Д. Куприяновым, трудно не согласиться. Действительно, отправляться за тридевять земель и морей с 32-тысячной армией[2] на завоевание незнакомой страны – не меньшая авантюра, чем имея 120-тысячную английскую армию, но не имея конкурентоспособного флота, нападать на Британию. Почему же Наполеон, будучи трезвомыслящим стратегом и прекрасным аналитиком, посчитал неприемлемым первый вариант и убедил Директорию в необходимости второго? Что руководило им при принятии решения в пользу Египта: авантюризм, мечтательность, расчет или что-то другое? Д. Куприянов дает этому весьма оригинальное объяснение: «Нет, Бонапарт прекрасно отдавал себе отчет в трудности того, что ему предстояло, ведь есть свидетельство Стендаля, который указал: в 1796 г. Директория поручила Бонапарту рассмотреть план вторжения в Египет. Он изучил его и вернул правительству с заключением: это невозможно!
Но прошло два года, и молодой полководец вдруг решительно переменил свою позицию. Почему? Ответ очевиден: за это время он узнал нечто, что ослепило даже такого трезвого и прагматичного полководца, как Наполеон. Какой мираж заставил его забыть о трудностях морского пути, о недостаточности вооружения, о жаре и решительном настрое египетских мамелюков и турецкого султана?
Нет никакого сомнения, что эта тайна должна была быть совершенно замечательной, превосходящей по своему значению все, что было известно до сих пор!»
По мнению Куприянова, отправляясь в Египет, великий полководец преследовал совсем другие, «необъявленные цели». А состояли они в следующем: «На самом деле Наполеона не интересовали ни установление французского протектората над Египтом, ни повторение подвигов Александра Великого, ни египетская селитра, необходимая для производства пороха, как считают некоторые историки, – Бонапарт пришел в Египет за «тайными знаниями»! Так можно назвать колоссальный массив накопленных за несколько тысячелетий знаний, созданных великой египетской цивилизацией. Все, чем был известен Египет – астрономия, астрология, инженерия, механика, одним словом, ключи к тайнам мироздания, – все это хранилось в засыпанных песками пирамидах и заброшенных храмах.
И Наполеон, этот гениальный провидец,