id="_ednref41">На самом деле, с точки зрения традиции, есть два вида санньясы, или, скорее, призвания к санньясе: это видват- и вивидиша– санньяса. Первый (видват-санньяса) проявляется в человеке непроизвольно и, захватывая всё его существо, словно вынуждает последовать этому зову, хочет он того или нет. Внутренний свет сияет так ярко, что ослепляет для всех проявлений мира, как это случилось с Павлом по дороге в Дамаск [41]. В наши времена самый известный пример такой санньясы в Индии – это Шри Рамана Махарши, хотя подобный опыт отнюдь не уникален. Получение таким человеком формального посвящения в санньясу не имеет большого значения. Он уже стал авадхутой, тем, кто отрёкся от всего, в соответствии с древнейшей традицией, существовавшей задолго до возникновения каких-либо правил посвящения. Именно эту исконную и безымянную санньясу описывает Брихадараньяка Упанишада: «Лишь познав Его (великий нерождённый Атман), человек становится муни. Желая лишь Его одного как своей локи, странствующие монахи начинают свои скитания. Хорошо зная это, мужи древности не желали потомства: “На что нам продолжение рода теперь, когда Атман – вся наша лока”? Поднявшись над желанием иметь сыновей, богатство, локи, они отправляются в странствия и живут на подаяние» (4.4.22) [42].
Другой вид санньясы (вивидиша-санньяса) человек принимает ради обретения джняны (знания) и мокши (освобождения). И это подлинный знак величия индийского общества, что его традиция призывает человека посвятить последний этап жизни поиску истинного Я, отвергнув всё прочее, как если бы он уже был мёртв. Санньяса, если жить в ней неподдельно, следуя всем принципам, – несомненно, самый прямой путь, чтобы стать джняни и обрести освобождение. Но даже в этом случае совершенно понятно, что никто бы никогда не принял санньясу, если бы прежде хоть на мгновение не увидел свет в своих собственных глубинах и не услышал внутренний призыв. Ибо ни один искренний искатель не сможет избежать ощущения Тайны, читая писания или жизнеописания святых и тем более наслаждаясь сатсангом великих душ. Но этот свет ещё слишком тускл, чтобы направлять всю его жизнь или привести к полному «перевороту» души (μετάνοια [43], conversio[44] в их этимологическом смысле), что характерно первому виду санньясы. И здесь ему на помощь придут все правила, установленные традицией, главные из которых мы уже отметили. Но всё же однажды, когда он осознает, что простое соблюдение религиозных правил никогда не приведёт его к истинному знанию Брахмана, он отправится на поиски мудрого гуру, который, хотя бы в теории, сможет направить его монашескую жизнь в правильное русло и в конце концов даст посвящение. Однако, к сожалению, в наши дни инициирующий гуру редко становится мокшада-гуру, о котором говорит Брахмавидья Упанишада, кто передаст спасительное знание от сердца к сердцу, а не просто поведёт о нём разговор или укажет к нему путь.
Гуру воистину необходим каждому, кто хочет