Наталия Соколова

Под кровом Всевышнего. О трудах и радостях семейной жизни. Воспоминания


Скачать книгу

был глубоко верующим человеком и очень любил батюшку. Он подошел к кровати матушки, встал на колени и со слезами целовал ее расслабленные руки. «Ведь она ему как родная мать была, – объяснил батюшка, – лет с десяти он остался сиротой и жил с нами как сынок наш».

      На ночь читали при свете свечки долгие молитвенные монашеские правила. Потом откуда-то появились подушки, подстилки, одеяла; стали думать, как уложить в одной избе девять человек, собравшихся вокруг батюшки. В левом углу под иконами место считалось наиболее почетным, и там всегда стелили постель доктору, когда он приезжал. Оставались еще места на печке, вдоль печки, на столе и под столом. Старушки со страхом переглядывались между собой и таинственно шептались о том, что если батюшка уложит спать на столе, то долго человеку не прожить. «Тогда уж готовься к смерти – батюшка наш прозорливый», – утверждали они. Мне было досадно за их суеверия и жалко батюшку: «Ему просто негде уложить так много гостей, а они считают, что смерть кому-то хочет предсказать». А матушки уже спешили занять «безопасные» места.

      – Батюшка, мне согреться хочется. Благословите меня на печку, – просила одна.

      – А уж я с ней рядышком легла бы, – умоляла другая.

      – Я тоже могу туда забраться, – спешила третья.

      – Да вы и печь-то провалите, – качал головой батюшка, растерянно озираясь кругом, словно ища глазами места, удобного для ночлега.

      И так мне смешно показалось, как монахини попрятались за углом печки, будто смертного приговора, боясь благословения лечь на столе, что я, сдерживая улыбку, смело и сочувственно смотрела на батюшку, говоря в своем сердце: как трудно вам искоренять суеверия!

      – Благословляйте меня, я не боюсь!

      – А Наташенька в приметы не верит, молодец, – сказал он. – Ложись, деточка, на столе – и сто лет проживешь, – пошутил он.

      Любившие меня монахини ахнули, у других же вырвался вздох облегчения. Мне было по-прежнему весело, а батюшка стоял задумавшись, будто прислушивался к внутреннему голосу.

      – А смерть-то за плечами будешь чувствовать всю жизнь, – сказал он, обращаясь ко мне.

      – Это хорошо, – отвечала я, – ведь написано: «Помни час смертный, и не согрешишь».

      Батюшка ответил:

      – Да, помнить о смерти хорошо, а чувствовать ее рядом не очень-то приятно.

      – Ну, воля Божия! – решили мы и улеглись на свои места.

      Утром все куда-то разбежались, и я имела возможность поговорить с батюшкой о своей жизни. То была не исповедь, а просьба о помощи духовной, просьба совета, указаний и разрешения моих недоумений. Батюшка задал мне несколько вопросов, среди которых был такой: чего я жду от молитвы и бывают ли срывы и раздражения в моем поведении? Когда батюшка давал мне ответы, я сидела у печурки, а он больше ходил по комнате, устремляя вдаль свои глубокие глаза, и говорил, будто что-то видел:

      – Не сокрушайся. Ты не будешь больше жить с братом. Чем скорее совершится ваше