и поникшему человеку. Измученному, так как звоним мы ему по любому поводу. Поникшему, поскольку звоним ему иногда по ночам.
– Але, Евгений, привет! А можно нам в эфире сказать слово «мама»? – спрашиваем мы юриста.
– Можно, – уныло отвечает юрист, – если только это слово не используется в контексте «сексуального действия».
Короче, новые «нравственные» законы подвесили СМИ на крючок. Теперь виси и оглядывайся по сторонам!..
Здесь нам нужно оговориться.
Мы совсем не приверженцы либертинизма (философии отрицающей общественные нормы). И не считаем, что все цензурные ограничения нужно наглухо отменить. Мы не даем оценки. Судить об этих законах можно будет только по прошествии времени.
Мы просто хотим зафиксировать изменения. Четче структурировать времена. Была одна эпоха – наступила другая. Маятник качнулся вперед, потом опять улетел назад. Этот прибор в нашей стране щелкает часто. Важно услышать момент самого щелчка.
Мы любим говорить про какую-то «современность». Но никакой единой каши из современности нет. Сегодняшний день и завтра могут быть уже совершенно разными временами. И эту «грань веков» ведущим нужно осознавать.
Мы народ довольно широкий, рисуем только большими мазками. Все, что меньше второго пришествия, с нашей дальнозоркостью не разглядеть. Для нас не слишком крутой поворот – не событие. Для нас событие – только большие перевороты. А уж такие мелочи, как новый цезурный законишко… Так, в шуме суетного океана еще один лязг челюстей.
Человеческий мозг имеет такую склонность: он всегда воспринимает привычное как вечное. Мы плохо замечаем маленькие изменения. А если и замечаем, то толкуем их в духе привычного нам уже. Мы часто говорим: такая у нас жизнь…
А жизнь уже не такая.
Она уже не та, что месяц назад. Все меняется так быстро, что порой не сообразишь: это все еще настоящее, или уже «прекрасное будущее»? Мы уже в незнакомом сегодня, или все еще в уютном вчера?
Так что 90-ые закончились не в двухтысячном. Ушли они в тот момент, когда нашей программе было вынесено предупреждение. А значит, девяностые закончились в 2015-ом году.
По крайней мере – для нас лично.
Радиоведущий: взлет и падение
Но в начале двухтысячных все было совсем по-другому. И ведущий тоже был совершенно иным. От современного «официанта эфира» он отличался довольно сильно. В спектакле радио у него была главная роль. Сама эта свобода говорила о его значимости.
И даже обычный «дневник» имел огромную ценность. Он был важен настолько, что за ним бегали и пытались его…
В общем, дело было в 2002 году. (Один из последних лет «золотого века» дневного радиоведущего).
Я уже год как работал на «Рекорде» – на единственном танцевальном радио Петербурга на тот момент.
Как вдруг с танцевальной музыкой на FM-волнах что-то стало твориться. Она начала раздваиваться, как чудовище в фильме «Годзилла 2». Было «тынц-тынц», а стало «тынц-тынц-тынц-тынц»… Было «бум-бум», а тут вдруг раз –