вспыхнувший ярким пламенем, потрескивал хворост. Егорка уловил запах дыма. Ребятишки присели поближе к костру. Полная луна заливала поляну серебряным светом. Тихо шуршали травой лошади, чутко прислушивались к ночным звукам. Деду Егор высыпал из холщовой сумки картошку.
– Сейчас поужинаем, – обвел он собравшихся взглядом, и часть картофелин присыпал сизой, вспыхивающей угольками золой. Мерно текла медвяная тишина. Скоро подоспела картошка и Егор тонкой тросточкой выкатил ее из золы.
– Налетай! – скомандовал он ребятишкам. И те, обжигая пальцы, хватали обугленные картофелины.
– Булат, Булат! – позвал Егорка. Из тишины донесся дробный стук копыт.
– Он тоже хочет картошки, – обратился к старику внук. Жеребенок, подбежав к костру, остановился, и блики отразились в его умных глазах. Зафыркала Зорька. Булат картошку есть не стал, а убежал на призывный голос матери.
В небе было много звезд, и они кружились, кружились… Ресницы у Егорки слипались. Затухал костер.
– Угомонился Егорка, – тихо промолвил, обращаясь к Максиму, дедушка. Он осторожно взял внука и положил его на разостланный на траве тюфяк. А Егорке снился сон. На залитой солнцем поляне резвился красногрудый жеребенок со звездочкой на лбу, до самой головы закидывая тонкие ноги. Позвякивала маленькая уздечка. Егорка хотел поймать Булата, но он вырывался из рук и убегал далеко – далеко…
Вскоре Егорку увозили в город. Он, попрощавшись с Булатом, все оборачивался, надеясь увидеть красногрудого жеребенка. Но его не было, лишь со стороны конюшни слышалось тоскливое ржание Зорьки.
– Не грусти, Егорка. К следующему лету и сам подрастешь, и Булат окрепнет. Оседлаем его и станешь настоящим всадником, кавалеристом, – обнадежил дедушка и заметил улыбку на лице внука.
Потап и Остап
Приметил однажды охотник Иван Лыков в лесу медвежью берлогу. Притаился в засаде, чтобы подстеречь Бурого. Час прошел, второй и тогда он засомневался, а не напрасно ли убивает время, может берлога нежилая, покинутая? Осторожно, озираясь по сторонам и держа охотничий карабин «Сайга» наготове, он заглянул в берлогу и увидел двух маленьких, отощавших медвежат. Они наползали друг на друга пушистыми комочками, жалобно визжали от голода,
– Почему так долго нет вашей матушки-кормилицы медведицы? – вслух, будто желая получить от медвежат ответ, произнес Лыков. – Где это она затерялась? Если ее кто-то застрелил, то и малыши не выживут без заботы и кормления.
Жалко ему стало медвежат. Положил их в мешок и принес домой бревенчатую избу, расположенную на окраине приморского города.
– Угадай, что я с охоты тебе принес? – спросил Иван у своей десятилетней дочери Ирины, поставив шевелящийся мешок возле стены у окна.
– Зайчика! – обрадовалась девочка, захлопав в ладоши.
– Не угадала, медвежат, – и он достал из мешка малышей.– Видишь, какие маленькие и симпатичные, а когда вырастут, превратятся в больших бурых зверей. Сейчас они дети и нуждаются в уходе.
– Я