по школе веселыми стайками студенты – выпускники, радуясь себе, своему возвращению и тому откровенному восторгу, с которым их здесь встречали. Школа нарядилась, наполнилась ощутимой новью и всплеском счастливых ожиданий тех, кто должен уйти весной.
Важнее нового года был этот праздник, «вечер встречи»! В совершенной тишине набитого зала директор говорит речь. Линка слушает, замерев, не спуская глаз с высокого лба, бритой головы и могучих старческих плеч, навалившихся на лаковую трибуну. За высоченными окнами, за собранными шнурами шторами, светят зеленые, красные, желтые путейские огни. Против школьных окон высятся деповские корпуса. Свистят и коротко гудят спокойные маневровые, сбавляя скорость перед станцией, фыркают, тормозят скорые.
Школьный рояль раскрыт, крышка его уперлась в длинную медную спицу. Зал слушает, затаив дыхание:
«Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое,
ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения! Не оставляйте их на дороге! Потом не поднимите!» —
пусть мудрый наказ этот, завещанный великим Гоголем, станет для вас, переступающих порог ШКОЛЫ, заветом чести…
Что—то важное! И он хочет, чтобы запомнили…
Но Линка не понимает всего….
Читают радиограммы выпускников… Из Тихого океана – Корнилов. Из Польши— Ремезов. На доске медалистов Ремезов – первым. Внимание Линки уже перенеслось. Она видит какой красавицей вернулась Груздева. И Славицкого не узнать. Ясное дело: Москва, консерватория! Не то, каким в школе за ней бегал!
Закончилась торжественная часть.
Пошли на хоровое построение. Линка во втором ряду. И опять та же пара, теперь совсем рядом: ждут своего выхода за кулисами. Петь будут. Славитский – высок и строен. Она— тонкая, взволнованная. Волосы сияют. Перчатки – до локтей. Таких – ни у кого больше! Все на них глазеют. Но они не замечают. Линка видит: Славитский склонился головой и целует! Точно, целует Груздевой руки! Какое бы ей до них дело? Но почему – то нет сил отвернуться
Рояль вздрогнул и загремел звучно, торжественно. Хор разом выпрямился, стал серьезным, строгим.
«Я по свету не мало хаживал…» Волков запевает. Какой голос!
И следом мощный двухголосый хор: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва!»
Сердце заливается гордой радостью.
После вечера у самого моста ее догнал Юрка.
– Твой? – спросил, запыхавшись, разжал пальцы Скомканный, слипшийся носовой платок, коричневый в клетку, такой же, как у Линки, лежал на его ладони. Она полезла в карман:
– Нет, мой – вот он!
Юрка бросил платок в снег, затоптал, ушел вперед, не оглянулся. Линке хотелось догнать, но встречный ветер был очень сильным.
Ветер из далёка
Рассказ
В доме заканчивались поминки: прошел еще год, как умер Вовкин отец. Немногословный разговор прервался. Все встали и ушли. Неубранный стол опустел. Вовка остался