и молоко, и яйцо. И приказано было давать каждый день.
– Елдаш, есть будешь? – шепнула Евдокия Андреевна, осторожно коснувшись костлявого плеча раненого.
Больной чуть приоткрыл глаза и через узкие щели тусклым взглядом уставился на сестру.
Резникова, показав на стакан, поднесла ложку ко рту больного. Больной, стиснув рот, отрицательно качнул головой.
– Надо, хотя бы несколько ложек. – Сестра поставила стакан на тумбочку, держа ложку в правой руке, левой попыталась разжать рот.
И вдруг, злобно сверкнув взглядом, раненый осыпал сестру отборным русским матом. Резникова знала, что этот больной не говорит по-русски, а ругаться научился.
– Ишь какой, небось хорошие слова не выучил, – улыбнувшись, сказала сестра и, разжав его губы, насильно влила несколько ложек.
Где уж было выучить хорошие русские слова пареньку, мобилизованному в далёком узбекском кишлаке. А что касается мата, наверное, слышал его он каждодневно на передовой. И адресован он был озверевшим в огненных схватках фашистам.
Елдаш постепенно начал принимать пищу и, к удивлению тех, кто поставил над его фамилией «крест», выжил – случаются чудеса и в медицине.
Немцы взяли Ростов. Военная угроза надвигалась на Кавказ. Торопились госпитальные врачи выписывать выздоравливающих, чтоб отправить в далёкие тылы или по месту жительства и освободить места прибывающим раненым.
Выписали и Елдаша, так он обращался ко всем, и эта кличка сохранилась за ним.
Прощаясь со своей спасительницей, медсестрой Резниковой, Елдаш, смущённо опустив влажные глаза, протянул ситцевый мешочек с кусочками сахара. Этот колотый сахар он откладывал от своей порции каждый день, а уходя, сказал: «Испасибо, сестра».
– Нет-нет, Рахмат, тебе далеко ехать, ещё пригодится в дороге, – ответила Евдокия Андреевна, крепко пожимая ему руку на прощание…
Хорошие люди во все времена делали жизнь краше, вдохновляли на великие подвиги, приносили радость обездоленным…
В последнее время у нас часто стали говорить о бюрократических привычках, сложившихся за годы застоя. Наверное, бюрократизм порождается не столько временем, сколько сложившимися особенностями общественного строя, дурно срабатывающими в тот момент, когда к власти дорвутся случайные люди с «застоем в мозгу» и «засидятся». Ладно бы, если сорняком разрастался формальный и бездушный бюрократизм чинуш, но ведь были у нас и мрачные времена сталинского абсолютизма, хмельного изуверства, ежовщины, безапелляционного садизма бериевского образца. И были вокруг наряду с легковерными и критически мыслящие.
А те, кто пришёл к власти позже, пусть не гении, но были среди них и незаурядные личности. По крайней мере, многие из государственных деятелей, которые лечились в санатории имени 10-летия Октября, прямо скажу, оставили добрую память о себе у обслуживающего персонала.
Помню, Георгий Сергеевич Павлов, управляющий делами ЦК КПСС, сменив в высшей степени культурного, доброжелательного Черняева,