Аэрон, – по нескольку раз в день приносит подносы с едой, но ни разу не задержался в комнате, чтобы поговорить. Если Оливия проснется и увидит одержимого демоном Болезни… Аэрон совсем не хотел повторения ее предыдущей истерики.
К несчастью, женщины в крепости узнали о появлении ангела и всей толпой явились повидать Оливию. Но Аэрон ни одну из них даже на порог не пустил. Неизвестно, как Оливия отреагировала бы на их присутствие. Кроме того, ни одна из них все равно не знает, как помочь ангелу. Аэрон спрашивал. Ладно, ладно. Не спрашивал – прорычал.
Хотя, пожалуй, он согласился бы выдержать приступы паники Оливии, если бы в результате она пришла в сознание. Какого дьявола она не просыпается? Такая неподвижная… Очень осторожно, чтобы не толкнуть Оливию, Аэрон перекатился на свою половину кровати и посмотрел на нее. Впервые она не прильнула к нему, а осталась лежать в той же позе, что и раньше. Ее кожа стала бледной, почти прозрачной, сквозь нее отчетливо проступали вены. Волосы спутались в птичье гнездо вокруг головы, щеки ввалились, а кровь запеклась на искусанных губах.
Даже в таком виде она оставалась невероятно красивой. Истинное совершенство, пусть и в духе «защищай меня вечно». При взгляде на Оливию у Аэрона защемило в груди. Не из-за чувства вины, но из-за собственнического, пробирающего до костей желания стать ее защитником.
Оливия должна выздороветь, а ему следует от нее избавиться. Как можно скорее.
– Если так пойдет дальше, то она скоро умрет, – прорычал он, глядя в потолок, не уверенный, говорит ли с ее Единым Богом или же с богами, которых знал сам. – Ты этого хочешь? Чтобы один из твоих ангелов пережил невообразимые мучения, прежде чем погибнуть? Ты ведь можешь спасти ее.
«Посмотри на себя, – с отвращением подумал Аэрон. – Умоляешь о жизни так, как не делал ни один смертный».
Но даже эта мысль его не остановила.
– Почему ты не спасешь ее?
Тут до его слуха долетел призрачный намек на… рычание? Аэрон напрягся и потянулся к столику за кинжалом, внимательно осматривая взглядом комнату. Кроме них с Оливией здесь больше никого нет. Никакое божество не явилось, чтобы покарать его за неучтивый тон.
Постепенно Аэрон расслабился, решив, что начал сказываться недосып.
Давно наступила ночь, и сквозь застекленные балконные двери в спальню лился свет луны. Вид был таким умиротворяющим, а Аэрон так устал, что едва не провалился в сон. Но удержался. Нельзя сейчас спать.
Что он будет делать, если Оливия умрет? Станет ли оплакивать ее, как Парис свою Сиенну? Разумеется, нет. Аэрон ведь совсем не знает Оливию. Скорее всего, он почувствовал бы вину. Безбрежный океан вины. Ведь она спасла его, а он не смог ответить ей тем же.
«Ты ее не заслуживаешь», – прошелестел в его голове голос, и Аэрон заморгал. Это говорит не Ярость – тембр слишком низкий, резкий и, как ни странно, знакомый. Неужели Сабин, одержимый демоном Сомнения, вернулся из Рима и теперь, как обычно неумышленно, пытается пошатнуть его уверенность в себе?
– Сабин! –