― поинтересовался папа.
– Я дошла до головного вагона… Кабина машиниста пуста. Поездом никто не управляет. По-вашему, это нормально?
– Может, это ещё одна секретная линия? ― спросила я.
– В голове?
– Ну, мало ли… В голове вообще много линий. Я имею в виду, извилины.
– По-моему, она здесь одна. Только невероятно запутанная.
– А что с другими пассажирами? ― осведомился папа. ― Ты не догадалась заглянуть в купе других вагонов?
– А вот это уже вторая странность, ― ответила мама. ― Поезд абсолютно пуст. Поезд-призрак. Мы единственные.
– Что ж, ― хрустнув газетой и возвращаясь к чтению, сказал папа, ― не будем удивляться. Мы ведь договорились.
– Присядьте, ― предложил маме Шарипов. ― Съешьте сухарик.
Усевшись на полку, мама стянула деревянные шлёпанцы и стала разминать ноги. Послышался стук.
– Что это? ― насторожилась мама.
Постучали ещё.
– Стучат в дверь, ― сказал папа.
– Мистика какая-то, ― тихо проговорила мама. ― Я прошла поезд до самого хвоста. Никого не было. Шарипов, да гавкни ты уже, наконец, для приличия.
– Не понимаю, зачем? ― удивился пёс.
– Чтобы знали, что с нами собака и остерегались. Мы же не знаем, кто там.
– Ну, гав, ― нехотя сказал Шарипов.
– И всё?
– Гав! Гав-гав! Достаточно?
– Я открою, ― спрыгнув с полки, сказала я.
– Таня, осторожно. ― Папа поднялся, вооружившись свёрнутой в трубку газетой.
Я открыла. За дверью стоял незнакомец в ярко-сиреневом пиджаке и таких же брюках. На вид ему было около пятидесяти. Голову украшала беспорядочная шевелюра с густой проседью, больше похожая на гнездо, под носом были точно такие же пышные и взлохмаченные усы. Ещё одной необычной и отличительной деталью его гардероба была обувь: сверкающие в электрическом свете туфли из позолоченной кожи. Было в нём что-то от фокусника.
– Кто вы? ― поинтересовалась мама.
Поглядев на нас широко раскрытыми и слегка безумными глазами, незнакомец произнёс:
– Ни за что и ни при каких обстоятельствах не переключайте синий тумблер. Слышите?
– Простите, ― спросил папа, ― что за тумблер? Где он?
– Не знаю, ― ответил незнакомец, ― но если увидите, не троньте. Лучше обойти стороной. Иначе всем нам несдобровать. А теперь простите за беспокойство… Спокойной ночи.
– Стойте! ― опомнилась мама. ― Нам с вами надо поговорить.
Но сиреневый незнакомец, будто не слыша, покинул купе. Быстро натянув деревянную обувь, мама потребовала, чтобы Шарипов шёл за ней: ей нужна охрана. Ссылаясь на неважное самочувствие, Шарипов сказал, что предпочёл бы остаться. Мама заметила, что до тех пор, пока он не обнаружил способности говорить, он ей нравился больше, и что природа мудро распорядилась, лишив домашних питомцев возможности озвучивать свою точку зрения, чтобы