это вызов не только ему, Сталину, но и всему сообществу старой веры. Знать, на то были веские причины, что солдат Красной Армии одновременно нарушил военную присягу и заповедь Божью «не убий».
К верующим людям любых религий вождь относился с уважением. Каким бы Сталин не был, но он выходец из народа, который в 362 году принял христианство. А в 1227 году султан Джелал-ад-Дин захватил Тбилиси и приказал вынести главные святыни, иконы Спасителя и Богородицы, чтобы бросить их посередине моста через реку Кура, согнав пленных воинов и оставшихся в живых жителей к мосту, он поставил жестокое условие: «Кто осквернит святые лики, просто переступив через них, тот будет освобождён, а поступившим иначе отсекут голову.» Ни один грузин-христианин не решился на такое богохульство. Река на много километров была кроваво-красной от крови христианской. Это исторический факт. И говорю я об этом не ради того, чтобы выделить чью-то народность, а потому как в истинной вере нет различий между национальностями.
А кто такие старообрядцы, к которым относился задержанный ефрейтор, Сталин знал ещё со времён своей ссылки в Сибирь. Уважал он людей этой благородной старой веры за их смелость, свободолюбие, бескорыстную помощь, за вклад в развитие России. Знал вождь, что оперный театр Москвы основал старообрядец Зимин, другой приверженец той же веры Савва Морозов создал и содержал Московский художественный театр, один из организаторов Третьяковской галереи также был почтенным прихожанином Московской общины староверов. Как экономист, товарищ Сталин был осведомлён, что до революции большую часть капиталов в копилку России давали купцы-староверы. Умело находили они, куда пристроить прибыль. Их преданность идеалам отчизны совпадала с убеждениями веры. Его фраза на одном из заседаний правительства: «Плохо, товарищи, что нет среди нас Морозовых, Третьяковых, Рябушинских, Платовых» во многом объясняла снисходительность к категории таких лиц.
Оно и верно. Знаменитые «Трёхгорка» – Ивано-Вознесенский, Орехово-Зуевский, Тульские, Уральские, Сибирские предприятия, да всё Волжское пароходство находилось в руках этих честных, преданных Родине, глубоко религиозных людей.
Верно и то, что Пётр Великий только мечтал о флоте, а прихожане монастыря на реке Выге уже бороздили на судах да кораблях Белое море.
Ходили те поморы-беспоповцы аж до Шпицбергена. Выходцы с реки Керженец при любой сделке более всех печатей, бумаг ценили слово «данное».
Ещё семинаристом, будущий правитель великого государства был поражен стойкостью, преданностью убеждений ревнителей старой веры. Загадка осталась для него не решенной, за что семьями добровольно на костёр шли противники реформ патриарха Никона? Думаю, уместно напомнить, что священик с церковно-старообрядческим именем Иеромонах Аввакум, будучи энциклопедически образованным знатоком Востока, ещё в 1852 году был назначен переводчиком в миссию князя Путятина по установлению дипломатических отношений с Японией. Так что начало дипломатии между Петербургом и Токио – заслуга корабельного священнослужителя.
Военноначальников