смелости и наплевав на все школьные правила, совершила некий ужасающий проступок.
Она живо прозондировала свою совесть и не нашла за собой ничего предосудительного. Не бегала по коридору, не болтала после вечернего отбоя.
– Зачем она хочет меня видеть? – пискнула она с мышиной отвагой.
– Сама скоро узнаешь. Поторапливайся, она у себя в кабинете.
Джудит, трепеща, отправилась к директрисе.
Несмотря на то что строгое око мисс Катто постоянно держало под своим надзором все происходящее в школе, сама директриса – не исключено, что вполне сознательно, – держалась в отдалении от повседневных дел вверенного ей заведения. В то время как остальные учителя довольствовались простенькими спальнями, а большую часть времени проводили в вечно переполненной учительской, заваленной горами чайной посуды и кипами ученических тетрадей, мисс Катто имела собственные небольшие апартаменты на втором этаже старого корпуса здания, а ее кабинет, располагавшийся на первом этаже, был поистине святилищем и мозговым центром всей школьной жизни. Она пользовалась большим уважением, и стоило ей появиться в своей развевающейся черной мантии на утренней молитве или в столовой, где она занимала центральное место за преподавательским столом, как шум голосов разом умолкал и все – вся школа, как один человек, – поднимались на ноги.
Преподавала она только в старших классах, где ученицы боролись за хороший аттестат или готовились к поступлению в высшее учебное заведение, а с девочками из младших классов практически не соприкасалась. С Джудит мисс Катто разговаривала лишь однажды, в день ее приезда в «Святую Урсулу»: она поздоровалась, спросила, как ее зовут, и пожелала ей успехов. Но, как и любая другая ученица, Джудит ни на миг не забывала о существовании директрисы, она часто видела ее издали и постоянно ощущала ее незримое присутствие.
Поэтому вызов к мисс Катто был для Джудит серьезным испытанием.
Кабинет директрисы находился в конце длинного коридора, куда выходили двери многочисленных классных комнат. Выкрашенная в коричневый цвет дверь была закрыта. С пересохшим от волнения ртом Джудит легонько постучала костяшками пальцев по деревянной обшивке.
– Войдите.
Джудит открыла дверь. Мисс Катто сидела за столом. Она подняла глаза и положила ручку:
– А, Джудит, входи.
Джудит вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Стояло ясное утро, и кабинет, выходящий окнами на южную сторону, где раскинулся школьный сад, был залит солнечным светом. На столе мисс Катто стоял кувшинчик с букетом первоцвета, а на стене у нее за спиной висела написанная маслом картина – небольшая бухта, море цвета индиго, вытащенная на берег лодка.
– Бери стул и присаживайся. И не смотри на меня таким затравленным взглядом – я не собираюсь тебя ни за что ругать, просто хочу поговорить. – Она откинулась на спинку кресла. – Как дела?
Мисс Катто не было еще и сорока; для высокой должности, связанной с большой ответственностью, она была сравнительно