зарплата. Официально они получают триста тысяч рэ. А фактически – миллион. Налоги с миллиона по зарплате тянут на триста восемьдесят пять тыщ. Мы платим с трехсот – сто пятнадцать тыщ пятьсот рэ. Чувствуешь разницу, Аврора? Экономим двести шестьдесят девять тыщ пятьсот рэ с человека. Добавь сюда налог с прибыли и налог на добавленную стоимость, и ты поймешь, почему все химичат.
– Неужели нельзя по-другому?
– В нашем государстве – нет! И больше всего достается бывшим госструктурам – производителям. Их так обложили, что невозможно выкарабкаться. А штрафы, пени и прочая нечисть отбирает возможность хоть какой-то перспективы. Возьми мое бывшее пароходство. Ведь скоро все продадут, а долги так и не закроют. Мой пароход уже продали. Жаль…
– И кто же купил?
– Фирмач из Москвы, из бывшего комитета по рыболовству. Приезжал в “застольные годы” водку пьянствовать, проверял по МППСС. Международные правила предупреждения столкновений судов в море – сокращенно МППСС. Это для тебя пояснение. Международник хренов, обзавелся связями, раскатывая по Испаниям да Британиям, нашел инвестора и косит бобы!
– Молоток!
– Чаво это?
– Молоток, говору! Вот это мужик! А вы все – неудачники. Только и можете, что жаловаться на превратности судьбы.
– Побить тебя, что ли?
– Только попробуй! Так двину, что “отдашь концы"!
– Ты совсем омариманилась, скандальная моя!
– Иди уже, международник! Проверяй. Коле звякни.
– Без сопливых обойдем…
Капитан вышел из квартиры на полуслове. На улице накрапывал мелкий дождь. Было мерзко. И не столько из-за погоды, сколько от того, что она была права. Собственно, кто такой этот фирмач? Еще недавно – никто! Ну, приезжал, ну, проверял. Изображал из себя невесть что. А вечером клянчил корабельный спирт, поглощая его в неимоверных объемах. По прежним меркам, капитан котировался гораздо выше всяких там приезжих клерков. Мог дорасти до начальника пароходства или одного из его замов… Мог бы, да не дорос. Были грешки, однако… И главный из них, нетрудно догадаться, происходил от его неоднозначного отношения к употреблению спиртных напитков. Эта неоднозначность проявлялась в том, что в береговых условиях никто и никогда не мог заподозрить его в злоупотреблении зелья. Но стоило выйти в море, или, как правильно говорит Аврора, “отдать концы”, Гуров преображался. Его словно подменяли. То ли от тоски по родным пенатам, то ли от изобилия присутствующих на борту горячительных напитков (кроме положенного технического и медицинского спирта, всегда закупалось энное количество водки и коньяка для представительских мероприятий за рубежом) капитан с первого отходного дня дегустировал их поочередно, начиная с коньяка. Нет, он не валялся на палубе и не выпадал за борт. Он всегда пребывал в приподнятом настроении, и экипажу не составляло труда догадаться о причине его веселости. Ко времени, когда можно было выдвигаться в начальство, в руководстве узнали про эту его слабость. Поскольку капитан Гуров умел давать план по рыбодобыче и не доводил ситуацию до чрезвычайки, его пьяные выходки