Синие – работников. Иногда встречались белые. В них заключалось желание поговорить с мертвым или унять душевную болезнь. Иремил отвязывал самые редкие – черные. Такие тряпицы вешали те, кто хотел избавиться от порченых детей.
Чаще всего прималей звали осенью, когда появлялись деньги от проданного урожая и шла подготовка к долгой, тяжелой зиме. На памяти Иремила семья Маито была двенадцатой и самой неприятной. Целый трид пришлось терпеть под боком назойливого злоязычного мужичишку. Маито все жаловался на годы с совестью на горбу и угомонился, только когда они ступили на тленные земли, где сама смерть шла по пятам.
Последнее затмение провели в небольшой, наполовину ушедшей в песок пещере. Проход забили ветками и камнями. Потом спали, сколько могли. С тех пор минуло уже много времени, усталость давно давала о себе знать, но Иремил остановился лишь на закате.
Он присел и провел по земле шершавой ладонью. Попробовал пыль на вкус: горькая, соленая. Тут же сплюнул и, поднявшись с колен, обернулся к спутникам.
– Здесь.
Хрипота в голосе норовила сорваться на кашель. В горле свербело от недавнего прохода через праховое облако. Иремил чуть не задохнулся, пока уговаривал толпу бродячих душ пропустить их. Даже колдуну-прималю бывало нелегко поладить с мертвецами. В тленных землях выживали только те, кто носил в себе пепел. Иремил отдал сожженным левую руку, так что от плеча до запястья по его конечности вместо вен ползли трещины. Крови, костей и жил там давно не было. Рука стала темно-серой, цвета опущенной в воду гальки, и каменно-тяжелой. Иремил обыкновенно привязывал ее за спину и иногда покрывал рыбьим клеем, чтобы прах не рассыпался и не разлетался во все стороны от ветра. Теперь уже тридень у Иремила не было ни клея, ни мучного сока, ни смолы. Воды и той почти не осталось. Трещины разъедали сухую плоть, и прималь боялся, как бы чего не случилось.
– Аи-аи. Точно ли тут что-то есть? – недоверчиво прищурился Маито.
Русоволосый и коренастый, как большинство валаарцев, он едва доходил Иремилу до груди. У него были глаза торговца: цепкие, бегающие, ищущие. Покупателя, бесплатной выпивки, выгодной сделки или простофиль, которых можно трижды одурачить. В последние дни искра во взгляде Маито потускнела, но сейчас вспыхнула снова.
– Точно говоришь? – повторил он с пытливостью пройдохи, всюду ожидающего подвох.
Иремил посмотрел на него внимательно, тяжело посмотрел. Взглядом прокатился точно жерновом. Маито сразу как-то осунулся, принялся торопливо расстегивать ремни на груди и животе, чтобы снять бесформенный горб, в котором, как в коконе, сидел его сын Астре. За трид пути Иремил видел его всего два раза, да и то случайно. Маито не хотел показывать ребенка даже звездам и солнцу. Чем меньше людей запомнит лицо Астре, тем скорее мир забудет, что мальчик когда-то родился. Так считал Маито и поклонялся собственному мнению.
Астре был белым и хрупким, словно фигурка из слоновой кости. Иремила заворожили его глаза. Не голубые, как у отца, а темно-синие с дымчатыми ресницами. В них запечатлелось грозовое