только если ты выполнишь какое-то там условие. – Он нахмурился. Какой же он болван: они уже месяц знакомы, а он даже вопрос ей не задал. – А в чем оно состоит?
Агата замотала головой с такой силой, что коса перелетела с одного плеча на другое. Губы у нее кривились.
– «Должна быть одна», – повторил Генри и едва не застонал от своей недогадливости. – Но не хочешь, верно? Ты сбежала с нами в поход из городка, где торговала предметами, потому что тебе было там ужасно одиноко, да?
Агата безнадежно кивнула, глядя на его отражение в окне, и Генри в порыве дружеского участия потрепал ее по плечу. Он уже выучил, что люди всегда прикасаются друг к другу, когда хотят утешить.
– Ну, рано или поздно угадаю, – пробормотал Генри. – Итак, ты не хочешь оставаться одна, но не можешь выйти замуж. Верно? Так, секундочку, подожди, я же могу… – Генри стянул с руки перчатку, и Агата отшатнулась. – Я вроде могу снимать заклятие прикосновением.
За месяц он про это даже не подумал, и теперь ему было стыдно, но лицо у Агаты просветлело, и Генри понял: она не злится. Он осторожно протянул руку и коснулся пальцем ее ключицы.
И ничего не произошло.
– Прости. – Генри натянул перчатку, стараясь не смотреть на красное пятно ожога, которое Агата мрачно спрятала, натянув повыше воротник платья. – Я…
«Во-первых, я тебе не собачонка, которую можно звать, когда понадобится, – скучным голосом сказал огонь, и Генри вздрогнул всем телом. – Во-вторых, я не могу снимать заклятия, у которых есть условие. Они будто заперты в теле, не уберешь».
Генри потер висок. Он ненавидел, когда огонь начинал нашептывать ему на ухо, и Агата будто почувствовала, что он чем-то расстроен. Она мягко сжала его локоть, словно это его тут надо было утешать, и Генри положил подбородок ей на голову. Волосы – не кожа, их он, наверное, не обожжет. Так они и стояли, слушая веселый птичий щебет за окном, и Генри хотелось улыбаться от тишины в собственной голове, от спокойствия, глубокого, как вода.
А потом в дверь громко, настойчиво постучали, и они отпрянули друг от друга. Эдвард, который во сне наполовину сполз с кресла на пол, дернулся и крикнул: «Войдите!», не успев даже открыть глаза. Перси в кровати и Джетт на ковре не шевельнулись, и Генри даже позавидовал их умению спать при любых обстоятельствах.
– Доброе утречко, – мрачно сказал Карл, вкатывая в комнату дребезжащий древний столик на колесах, уставленный чайной посудой. – Небесные светила заняли положенные места, но это еще не повод собираться в одной комнате вне различий пола и общественного положения.
Он прожег взглядом сначала Агату, потом Джетта. Агата в ответ нацарапала на картонке «Все это устарело», а Джетт просто показал Карлу язык.
– С кем ваше высочество только знакомство не водит! – проворчал Карл, переводя гневный взгляд на Эдварда. – Грязный рыжий проходимец, девушка, запятнавшая свою честь тем, что онемела и теперь не может рассчитывать на выгодного мужа, и, уж конечно, наш уличный герой! – Взгляд Карла наконец уперся в Генри. –