в, он надежно спрятан от внешнего мира. Так, что ни одна карта не поможет его отыскать. Но если долго ехать на Запад, туда, где бескрайние ландышевые поля сливаются с облаками, затем повернуть на Север, где в озерах вода – прозрачная, как слеза эльфийского младенца, потом взять курс на Восток, где верхушки песчаных холмов алеют маковыми зарослями, вы наверняка окажетесь на Южном побережье и по чарующему аромату магнолий доберетесь до нужного указателя. «Добро пожаловать в Роузенвиль» – гласит приветственная надпись при въезде в город. Он стоит у подножия черной скалы, утопая в цветах и зелени.
Цветы здесь повсюду. На крышах домов полыхают огненные факелы– петуньи, над оконными карнизами вьются лиловыми мушками фиалки, вдоль тротуаров выстроились нарядные гвардцейцы-тюльпаны, а в городском фонтане, чинно расправив лепестки, плавают королевские лотосы.
Но если цветы – это первое что бросается в глаза по прибытии в Роузенвиль, то второе, конечно же, шляпы, украшающие головы горожан. Широкополые, остроконечные, с перьями, с пряжками, а у модницы Бернадетты Котлетт – с загадочной вуалью. Поговаривают, что вдова Котлетт (а попросту Котлетта, как её между собой называют горожане) прячет за вуалью роскошные гусарские усы.
Те, кто не носит шляпы, обходятся кепками. Например, малыш Бондибонг. Он повсюду разъезжает на своём самокате и никогда не смотрит на дорогу. Вероятно поэтому под колесами частенько оказываются ноги зазевавшихся прохожих. А может всё дело в несносном характере? Ведь отдавив стопы какому-нибудь растяпе, сорванец не извиняется, а наоборот заливисто хохочет. Не обращая внимания на гневные окрики, он мчит дальше, и козырёк его кепки, загораясь то красным, то зелёным, указывает ему направление.
В Роузенвиле обитает множество котов, но пока Бондибонг бесцельно колесит по улицам, вы не увидите ни одного из них. Что и говорить, кошачьи хвосты нынче на вес золота.
Вам это запросто подтвердит Усинда – бесхвостая кошка поэта Туше. Он такой же древний, как левая башня центральной колокольни, а Усинда такая же потрёпанная, как правая. На двоих им столько же лет, сколько городскому колодцу и ратуше, умноженным на несколько пыльных столетий. Вот такая загадочная парочка.
Если вы случайно забрели в Роузенвиль, но по какой-то причине не впечатлились цветами и шляпами, вам стоит обратить внимание на городскую площадь. Уж она-то никого не ставит равнодушным. И всё потому, что площадь в Роузенвиле – самая чистая в мире. Ежедневно, десять черных пуделей, к лапкам которых привязаны жёсткие щетки, полируют её до хрустального блеска. К полудню площадь превращается в огромное зеркало, в отражении которого очень удобно поправлять прическу или гримасничать, если есть настроение. Особые фантазеры используют зеркало как каток, по которому можно с ветерком прокатиться из одного конца площади в другой. Достаточно шлепнуться на него мягким местом чуть пониже спины. Или лицом, как это регулярно делает Несграба Джо – местный пьяница.
Есть в Роузенвиле еще одна достопримечательность. Местные жители говорят о ней таинственным шепотом, почтительно вздрагивая или того хуже – заикаясь от страха. Эта зломечательная ужасательность ничто иное как старинный замок, расположенный в двух шагах от городской мэрии. Старинные фасады так густо поросли плющом и жимолостью, что с первого взгляда замок совсем незаметен. Но, пробравшись через колючие заросли, можно обнаружить массу интригующих деталей. Например, каменную дверь под кленовыми сводами. На изъеденной ветрами рукоятке хорошо сохранились тисненые надписи. Поговаривают, что это слова какого-то древнего проклятья.
Никто точно не знает, что ещё скрывается за закрытыми дверями, кроме вековых сквозняков. Как и любая древность, хранящая секреты, замок угрюм и молчалив. Но иногда, когда ночи выдаются особенно тихими, можно услышать, как он тоскливо ухает совиными голосами. Случается, эту жуткую песню подхватывают койоты и разносят по всей округе, навевая страх и ужас. Редко кто отважится гулять в тех местах после захода солнца. А если случайному путнику всё-таки вздумается сунуть голову сквозь терновую изгородь, чья-то невидимая рука тут же щелкнет его по носу, чтобы навсегда отбить охоту воровать чужие секреты.
«Невидимая рука? Это что еще за выдумки?» – сказала бы бабушка Грустина, старейшая жительница города, доведись ей услышать подобное. К сожалению, бабушка Грустина уже давно отдыхает на облаках вместе со своим мужем – бакалейщиком Фергюсоном. Но в те памятные времена, когда они оба жили в Роузенвиле, эта история с рукой вызвала бы одни ехидные смешки. А все потому, что старинным замком тогда мало кто интересовался. В чистом и аккуратном Роузенвиле, пахнущем цветами и новенькими домишками, обшарпанное сооружение было явно лишним. Тогдашний мэр ни раз грозился снести замок, и даже частично выполнил обещание, разрушив часть колокольни, но так и не довел дело до конца. Чтобы хоть как-то скрасить это уродство, жители города высадили вдоль каменных стен живую изгородь. В период цветения замок практически утопал в цветастых зарослях. И только острый башенный шпиль, одиноко торчащий в небе, напоминал о его существовании. Зимой же, когда растительность исчезала, замок снова выглядывал из-за голых деревьев и с немым укором смотрел на город, печально мерцая