самокат, а ко второй наклонился, чтобы поправить тугой ремешок сандалии. Дорога была пустынна. Она сворачивала к дому, укрытому разросшейся зеленью. Здесь не было ни обозначенного перехода, ни светофоров. Жители давно ругались с местным управлением, но те никак не шли на уступки, и всем по-прежнему приходилось делать крюк до ближайшей зебры. Правда, движение на дороге было вялым и медленным. Водители обычно снижали скорость, чтобы выползти из-за поворота, поэтому перебежать проезжую часть было легко и совсем не страшно.
Но сейчас Никита застыл на середине дороги – тонкий, пестрый, полный детской прыгучей радости. Уля открыла рот, чтобы прикрикнуть на него, пока из-за поворота не появилась машина, но горло вдруг перехватило страхом. Слова застряли в нем, язык прилип к нёбу. Она схватилась за шею, не замечая, как из ее ослабевшей ладони выпадает телефон.
Мальчик наконец справился с замком и выпрямился. В его светлых глазах плескалось предвкушение карусели. Он уже растягивал губы в довольной улыбке, когда мир вокруг Ульяны померк. Движения замедлились, звуки словно доносились сквозь тяжелую толщу воды. Глаза Никиты оказались совсем рядом, словно Ульяна уже подбежала к мальчику, но тело ее не слушалось.
Секунда – и она вдруг увидела все со стороны. Ясный день, высокие многоэтажки греют бока на солнце, чуть заметный жар поднимается от асфальта, у бордюра стоит девушка в легком сарафане, возле ее ног валяется расколотый коробок телефона. А на дороге, за которой начинается тенистый парк, застыл маленький мальчик, растрепанный, с выгоревшими волосами под полосатой кепочкой.
В воздухе пронзительно запахло терпкой горечью.
«Что за запах?» – почему-то подумала Уля, будто это было важно сейчас.
Когда из-за поворота на бешеной скорости выскочил грузовик, она вдруг вспомнила, что уже чувствовала этот аромат, – давным-давно, на даче друзей Алексея. Там за домом начинался широкий лог, по бокам которого росла полынь. Так же горько и терпко пахла она, цветущая, рассыпающаяся в пальцах седой пыльцой.
Грузовик тем временем был уже рядом. Уля успела прочитать на его боках что-то о диванах, которые он везет. Не сбавляя скорости, машина выехала на ровный участок, и только тогда водитель заметил мальчика, который так и стоял, улыбаясь сестре, одной рукой придерживая самокат, а второй снимая кепочку. Полынью пахло нестерпимо, казалось весь мир пропитался ею и теперь полнится этой горечью, осязаемой и плотной.
Ульяна закричала, но звуки потонули в густой тишине. Она хотела дернуться, остановить несущийся на Никитку грузовик, но тела не было. Нечем было заслонить брата от опасности. Когда машина на полном ходу смела тонкую фигурку Никиты, мир наконец обрел звучание.
Истошный сигнал грузовика, нечеловеческий крик девушки, стоявшей у дороги, скрежет металла, звон укатившегося самоката и глухой, страшный удар, с которым упало на асфальт отброшенное в сторону безжизненное тело Никиты.
Мир снова померк перед глазами, уходя в темную воронку, пронзительно