бросил ещё один гневный взгляд на Хабри, с недовольным видом стоявшего в сторонке, а ребятам сказал:
– Правильно надумали, молодцы. Ситуация теперь такая, что негоже нам прятаться по чердакам да сеновалам…
Заметив, как покраснел и опустил голову Гусман, комиссар добродушно улыбнулся:
– Никак я угадал, Гусман?
– В самую точку попали, товарищ комиссар, – встрял в разговор Хабри. – Мы его с чердака вытащили.
Усманов снова насупился:
– От злодейств твоих, Хабри, люди не только на чердак, но и в преисподнюю готовы спрятаться. С тобой мы ещё отдельно поговорим.
Тут осмелел и Гусман.
– Не знаем, кому и верить, – признался он. – Каждый командир гонит нас в свой отряд. Мой старший брат Гумерхан записался в полк Мусы Муртазина, который будто бы за красных. А недавно, слышим, он к башкирам подался. Кому же нам верить?
– Да, был такой промах. Ошибка вышла. Взаимопонимания тогда не хватило. Зато теперь и Муртазин, и другие башкирские командиры готовы перейти на сторону красных. Нам нельзя разделяться, распылять свои силы. Если мы теперь не сможем принести хоть какую-нибудь пользу татаро-башкирским мусульманам, грош нам цена будет. После битвы, как известно, героев много объявится. Как бы не вышло так, чтобы после войны, когда снова будет поднят национальный вопрос, Москва ткнула нас носом в наше собственное дерьмо и сказала: «Когда мы на фронтах проливали кровь за победу революции, вы, мусульмане, грызлись между собой, а теперь вознамерились требовать какие-то права для себя? Так не бывает!» Поэтому считаю, что нам нужно активнее участвовать в революционном движении. Кроме нас никто не решит и не должен решить нашу судьбу. С этой целью я и стал большевиком, начал организовывать красноармейские мусульманские полки, воевать с белоказаками. Хорошо, если бы и вы поняли это, и вместо того, чтобы прятаться по чердакам от разных несознательных хабриевцев, вступили бы в передовые ряды революционных бойцов. Если вы желаете сознательно и добровольно присоединиться к моему отряду, милости просим, всегда рады.
– Рахмат, спасибо, комиссар, – ответили парни, растроганные дружеским расположением и сердечным разговором с ними видного красноармейского военачальника, тем более мусульманина.
– Благодарите не только меня, но и того паренька, который сумел вовремя предупредить меня о готовящемся злодеянии, – улыбнулся Шамиль.
Народ начал расходиться, но услышав последние слова комиссара, остановился. Послышались любопытные голоса:
– И что же это за паренёк?.. Кто этот герой?.. О ком речь?.. Чей сынок?..
Мустафа довольно улыбнулся и признался:
– Да мой это пацан, мой сорвиголова, Ахметсафа… Давлиджан его до Кушкульского озера проводил, на лошади, а дальше он сам… Ловок, пострелёнок… А вот и он сам возвращается…
Действительно, к толпе приближался усталый, запыхавшийся, но счастливый Ахметсафа. Послышались одобрительные возгласы:
– Ну да… Это сынок Мучтая!.. Он самый! Проворный малый! Молодец! Удальца по походке видать!..