визит к старику оборачивался затем его увлекательными рассказами о военных событиях, о ранениях, о сбитом самолете противника. Помню, как мне было интересно слушать его; каждый раз он старался рассказать мне о событиях, что произошли с ним под конец войны. Я был слишком юн и наивен тогда, и воспринимал слова деда как игру или кинематограф, а он повторял свою историю из раза в раз, рассчитывая на мое понимание. Думаю, он старался передать мне информацию, которую я просто не способен был осознать в юном возрасте. Мудрено ли, что добился старик лишь того, что своими рассказами вывел однажды своего сына из себя, после чего они разругались, и мой отец, безуспешно пытавшийся запретить своему отцу пичкать меня «бредовыми историями», отказался от будущих поездок. Я был мал и глуп, но после того страшного скандала, отголоски которого до сих пор как будто бы звенят у меня в голове, отец прекратил не только навещать деда, но и вообще всяческое с ним общение, и я больше не слышал историй о военных днях моего предка.
Прошли годы, что заставили меня позабыть о чудаковатом деде и его не менее чудных рассказах. И вот на руках у меня оказалась рукопись, что он завещал мне после своей смерти, и которую спустя всего пару дней после звонка нотариуса доставил курьер. Рукопись, в которой дед описал все то, что пытался рассказать мне и в чем не преуспел в свое время.
Теперь я располагал достаточным запасом времени, чтобы позволить себе настроиться на ознакомление с дедовским наследием – после сдачи статьи Глену я выслушал все его недовольства и оперативно внес необходимые правки. Устроившись в кресле, я повертел в руках помятые листы, исписанные вручную аккуратным почерком, и углубился в чтение.
* * *
Моего брата звали Джеффри Роуд-младший, и он был старшим из нас двоих. Мой отец носил имя Джеффри Роуд-старший, а меня нарекли Кеном. Кеном Роудом.
Брат был старше меня на восемь лет. И я искренне любил его. Джеф уважал меня, защищал, оберегал от хулиганов. Он был настоящим, всамделишным, самым что ни на есть аутентичным старшим братом, которым просто невозможно не гордиться. И я гордился! Отцом так не гордился, как братом. Наверное, потому, что отца я знал не долго – тот умер, когда я был совсем еще мальчиком, и брат невольно заменил мне отца.
В Джефе я видел воплощение идеального брата, да что там – идеального человека! В нем для меня просто не было недостатков. Ни одного недостатка. Джеф был красив, статен, во взгляде его всегда читалась доброта и величие. Девчонки стайками кружились вокруг него, каждая жаждала заполучить лишнюю минутку его внимания.
И всякий раз, как пытался я рассказать ему о своих чувствах, о своем желании походить на него во всем, брат неизменно и настойчиво советовал мне держаться подальше от любого идеала. Идеальных людей не существует, говаривал он, и если ты встретишь того, кто покажется тебе таковым – беги от него без оглядки, как от огня.
– А ты, ты же такой, – едва не прокричал