Сильные духом. Татьяна Гищак

которую Себастьян назвал Марией. «Господи, еще один несчастный ребенок», – подумала Мария, с тоской посмотрев на Дэна, после чего поторопилась быстро уйти.

      Дэн безропотно выполнял все, что велел делать ему Себастьян, думая только про побег: «Так я быстрее спрячусь среди других людей, когда окажусь на поверхности». Его не покидало ощущение, что он находится в пещере.

      Через какое-то время Мария снова появилась в комнате, принеся еду.

      Еда была абсолютно незнакомой, но на запах и вкус – более чем съедобной.

      Себастьян сел рядом за стол и молча устало смотрел на него.

      Дэн уплетал пищу и слушал, о чем тот думает. На этот раз Себастьян думал о нем: "Наверняка мальчишка из какого-то селения неподалеку отсюда и думает, что если не скажет, кто его родители, то сбежит и его не найдут, наивный. Бродяжки ведут себя по-другому, просят, умоляют, врут изворотливее. А этот несет какую-то чушь. Бродяжки понимают, куда попали. Кожа чистая, без городских болячек, обветренная, как будто и впрямь жил в лесу, или, по крайней мере, провел там не один день. Волосы черные с отливом, как воронье крыло длинные, давно не чесаные, надо обстричь. А глазища…. Мало того, что большие, – такие темные, будто бездонные, будто в душу заглядывают".

      Дэн оторвался от еды и посмотрел в глаза Себастьяну. Они были светлые и … обычные. Такие же, как у всех людей, которых он видел – и здесь, и дома. Правда их нельзя было назвать глубокими – будто в глазах стояла невидимая преграда.

      «У них закрыты глаза, поэтому они ничего не слышат», – подумал Дэн, будучи теперь полностью уверен в том, что его не услышат. Почему-то вспомнились слова того первого «чужого» с которым он заговорил, когда попался в клетку – Леона. Он сказал: «… слишком много желающих захочет этим воспользоваться…» Нельзя ему говорить, что я его слышу. Может, я увижусь еще с Леоном, и он поможет мне.