среди пространства вечно холодной комнаты. А, может, он просто наелся. Авриль улыбалась ему и прижимала. Наушники до сих пор были в её ушах, и она слушала «Deathbeds» – «Смертное ложе для двоих». О господи, вы не подумайте, что душа её жаждала страшилок. Нет, совсем нет. Эта песня о любви, и совсем не о смерти. Но холодное одиночество разрушил приход тёти Анны. Ах, если бы вы знали, как стало легко на душе у Авриль, когда она поняла, что тётя с ней рядом. Я не буду, пожалуй, говорить все эти банальные вещи. Скажу лишь, что тётя её – её друг, в котором была её кровь, а дыхание тёти и племянницы порой – провод неразрывный, длинный и невидимый. И каждый раз тётя становилась причиной жизни Авриль, становилась поводом не умирать. И когда губы её, любимой тёти…, прикоснутся снова к бледному лбу своей любимой племянницы, тогда лёгкие дышать будут свободно. А пока ветер любви наводил задержки. Но Анна знала: чувствовала, как бьётся любовь в её шотландской племяннице, как она взрослеет.
– Авриль…, тебе холодно, принести ещё одно одеяло? – спросила тётя, начиная диалог.
– Нет, тётушка, совсем не холодно, – нежно улыбнулась Авриль.
– Будешь тётю обманывать – тётя обидится, – улыбнулась Анна в ответ.
– Холодно мне, да, тётушка, но в душе…
– Ты бы хотела поговорить, я ведь знаю, иначе бы я не пришла сейчас к тебе.
– Скажи мне, как мои родители полюбили друг друга?
– Не обойтись без старых фотографий, – Анна удалилась из комнаты и вернулась уже со старым альбомом. – Ты знаешь, Аврилька, твоя мама, Эстель, с девчонками всегда шла за модой, хоть это и было глупо. Она всегда шла за ней, но до тех пор, пока мода не стала маразмом. Это всё было постепенно, медленно. И знаешь, каждый раз всё глупее и глупее, но всем это нравилось, даже мне, иначе никак. А я тебе, наверное, кажусь динозавром. Но время идёт. Оно не щадит никого. И меня тоже. Да, я могла бы научиться всем этим новым штукам, как любила делать твоя мама. Но когда поняла, что пора остановиться, то я так и сделала. Иначе… иначе бы я сошла с ума. Всё-таки вернёмся к времени, когда Эстель, твоя мама, была модной, общительной и обольстительной красоткой, – открылась первая чёрно-белая страница.
Зелёные глаза Авриль пробежали по истёртым лицам и вкусно пахнущим листам. Ветер исчезал из её души постепенно. Страсть у неё есть особенная – старые фотографии, где ещё неважен был цвет, и где восхищаться можно было всем подряд. Авриль молчала, лишь изредка выдыхая пепел неизведанной любви. На фотографии изображена длинная дорога и стоящие посреди неё девушка и парень, на лице их виднелось удивление, они оборачивались назад.
– С папой твоим, моим братом, Эстель познакомилась, как это обычно бывает, случайно. Ты не поверишь, но он валялся на дороге, а его друг взволнованно вздыхал.
– Пьяный что ли?
– Да нет, что ты, что ты… Глупый.
– Тогда понятно.
– Я слышала эту историю в такой трактовке.