на нападения на иммигрантов-мусульман. Он говорил о Холокосте, о том, как это – быть ребенком родителей, которые пережили эту катастрофу, и жить в Германии. Тем не менее, Фридман не захотел уезжать из страны, когда вырос. «Покинуть Германию и поселиться где-нибудь еще – это был бы самый простой вариант, – сказал он ведущему. – Мы – а я говорю обо всех людях, которым не чуждо чувство человечности, будь они евреями, мусульманами или христианами, – не можем позволить этим правым группировкам победить, позволить им заставить нас замолчать или собрать свои вещи и уехать».
С этого дня я перестала просить родителей уехать из Германии. Вместо того чтобы дать волю своим страхам и чувству отчуждения, я восприняла их как трудную задачу, которую я решаю и по сей день. Я решила работать так напряженно, как только могу, и приложить все усилия, чтобы победить те силы, которые так напугали меня. Вот что я имела в виду много лет спустя, когда в разговоре с лидером ИГИЛ на турецко-сирийской границе сказала, что он выбрал самый простой путь. Я считаю, что мой путь был труднее.
Отчасти меня спасли мои родители. Я не могла сказать, что все немцы были плохими, потому что я жила среди хороших людей, которые меня поддерживали и заботились обо мне. Сейчас это все очевидно, но тогда я была подростком и очень злилась.
Иногда я задаюсь вопросом о том, что было бы, если бы вербовщик Исламского государства нашел меня в те темные минуты. Не уверена, как бы я ему ответила и хватило бы у меня сил сопротивляться.
Глава 2
Гамбургская ячейка. Германия, 1994–2003 года
Когда я была подростком, политика и происходящие в ней события полностью захватывали мое воображение. Я просила своих немецких крестных оставлять для меня журналы и выпуски Frankfurter Allgemeine Zeitung, одной из самых крупных немецких ежедневных газет, чтобы я могла их прочитать. Однажды я увидела статью о старом фильме, рассказывающем о двух журналистах. Их репортаж привел к уходу с должности американского президента Ричарда Никсона. В статье говорилось, что фильм основан на реальных событиях. В ней была и большая черно-белая фотография Роберта Редфорда и Дастина Хоффмана в редакции новостей.
Как и все дети, я думала о том, кем хочу быть, когда вырасту. Я размышляла о том, чтобы стать актрисой или политическим деятелем, но фильм «Вся президентская рать» склонил чашу весов в пользу журналистики. Я была заворожена мыслью о том, что Боб Вудворт и Карл Бернстейн добрались до людей, обладающих властью, что они были так настойчивы в своих поисках истины и что их статьи оказали такое воздействие. «Только посмотри на это! – думала я. – Журналистика может изменять мир». Это напомнило мне о том, что мой дедушка говорил мне в Марокко много лет назад: «Люди, находящиеся у власти, – это те, кто пишет историю». Я видела, что журналисты не просто описывают то, что происходит; то, что они пишут, может менять жизнь.
Моим родителям не особенно нравился мой выбор профессии. Мама сказала, что в турецких тюрьмах полно журналистов. Папа передал точку зрения одной из своих коллег, которая