я не готова!
– А почему вся в мурашках? Вот даже здесь.
– Потому что руки у тебя бесстыжие. Сам ты весь бессовестный!
– И думать забудь!…
– Дурак глупый…
– Нет, правда, нам, наверное, надо уже как-то стараться… воздерживаться…
– Ничего нам не нужно стараться! Если осторожно…
Ав почувствовал себя неловко.
– Нет, Аська, ты полюбуйся, что делается!…, —
слава Богу, сменил тему молодой человек, вытаращившись на экран из-под ресниц Ава так, что трудно стало моргать. —
– Константинов уже двадцать семь штук нарыл. И даже наш тут затесался. А где, спрашивается, Сергиус Катилина?
Ав чуть не поперхнулся, услыхав имя, которое последний раз слышал произнесенным вслух двадцать лет назад, и вперился в экран. Он был в полной уверенности, что кроме Давида, бесследно исчезнувшего спустя год после их памятной встречи в Ершалаимском храме, это имя вообще не должно быть кому-либо известно. Он стал реже дышать и от напряжения даже перестал моргать, от чего глаза сделались сухими и противно зачесались.
– Безобразие! Он что нам приснился?! Хамство какое-то!…
– А портрет?, – встрепенулась девочка, ища такую позу, чтобы можно было и в экран смотреть, и продолжать при этом щекотать своим ухом щеку Ава.
– Какой еще портрет?
– Ну, тот, что в Третьяковской галерее висит, —
зашевелилась она, устраиваясь на коленях Ава поудобнее. Впрочем, его ли то были колени?…
– А, собственно, как этот портрет может помочь?
– Не знаю, Сереж…
– Ну и помолчи тогда! Вот тебе бы только ляпнуть что-нибудь! Смотри-ка… Да перестань ты ерзать! Почему опять голая? Тут не жарко.
– Где же голая?!, – возмутилась шоколадница. – Я в твоей рубашке!
– И не думай! Хватит с тебя…
– Я, наверное, и правда уже не красивая…
– А нельзя все-таки про Сергиуса Катилину?! —
затравленно взмолился Ав и странным образом был услышан.
– Да-да, в самом деле, – словно бы извинился перед ним мужской голос. – Вот же я ищу… Да сиди ты спокойно! Только никак не могу найти… Элазар – пожалуйста. Тот самый, придуманный… Аж на трех страницах! Что такое? И даты жизни имеются?, —
изумился тот, кого поившая вместе с Авом шоколадом озабоченная беременная особа называла Сережей. —
– Ну ты смотри, какие молодцы!… 47—13 до рождества Христова. – Как любопытно!… Странно только, что об ордене его имени ни слова. А столько крику было о Мучениках Элазара… А-а! Все понятно: или рождество Христово, или Воины Элазара. Выбирать надо было что-то одно… Удивляюсь тогда, что об Элазаре вообще упоминают. Неувязочка вышла. Это они зря.
– А что такое?, —
поинтересовалась беременная родственница Ава, настолько далекая, что думать было страшно! И такая близкая, что он понял: Аська – это уменьшительное от Анастасии. Сердце сдавило и стало трудно дышать.
– Да так, —
бодрым голосом ответил ее невидимый собеседник и легко