и улыбнулась, радуясь, что все так благополучно закончилось.
Кекс
рассказ
С тех пор как я начал осознавать себя личностью, но почему-то нечеловеческой, а какой-то иной, прошло четыре зимы. Оказалось, что я просто собака, а точнее кобелёк совсем меленького роста. Люди мою породу «Йорк» дорого ценят и на рынке отдают за неё большие деньги. Я, конечно, их счёта не понимаю, но когда моя старая хозяйка сторговалась с новой, то денег передавала из кошелька очень много. Я ещё подумал, что за такие деньжищи меня будут кормить до отвала всю жизнь. Да и на похороны с почестями останется. Но вот только эти деньги были отданы. А что у неё осталось в кошельке? Вдруг окажется пустым и нам не на что будет даже поесть, не то, чтобы мне купить раз косточку. Но мои опасения прошли, когда я понял, что новая хозяйка совсем не бедная и это её не последние деньги. Я ещё тогда не понимал, что их можно зарабатывать, как я иногда теперь зарабатываю лакомый кусочек, выполняя с трудом заученные команды: «голос», «лежать», которые никому не нужны. Просто люди прикалываются и хохочут, когда я их чётко исполняю. Но кушать то вкусненькое так хочется! А тут ещё маленькая неприятность. Нарекли меня на долгие годы «Кекс». Ну, совсем не так, как других сородичей. Да и своё прозвище я получил не от своей хозяйки Ани, а от её другана – мужика, который зачем-то пришёл к ней.
В то время я был мал, ещё не соображал. Теперь-то знаю зачем. Немного с годами поумнел. Любил он командовать надо мной, учить меня по-своему, добиваться того, чего он хотел, а не я. Целое иго нависло надо мной. Так оно и оказалось. Того мужика звали Игорь. Значит я умный, не ошибся в человеке. На мою большую беду, хозяйка оказалась парикмахером. Сама и заведовала целой бригадой таких же девиц с ножницами и жужжащими машинками.
Принесли, а точнее привезли на машине в её цирюльню и по образцу на фотографии принялись меня стричь. Тут я первый раз увидел себя в зеркале и мне стало так плохо. Я такой маленький по сравнению с теми барбосами, которых я часто видел на улице, когда мы прогуливались с хозяйкой. Едва сдержал от зависти и горя слёзы.
Когда уезжали из заведения, я ещё раз, уже случайно, увидел себя через густую чёлку, которую они почему-то оставили, а остальное состригли. Я заплакал от жалости и от того, что мне холодно. А что станет зимой, в морозы? Как гулять будем? Придётся писать в углу или под кроватью. Проблема. Может хозяйка сошьёт тёплую шубу для прогулок? Было бы здорово. Но вот, как сказать ей об этом. А во всех её делах принимает участие её дочь, которую зовут все Алёной, а когда её нет с ними «Алёнкой» или «козой». Эта очкастая девица всё видит, никуда от неё не спрячешься. От Игоря то ещё можно укрыться под кроватью, а от этой не стоит, найдёт и достанет, как ни упирайся. Но вот вскоре она исчезла. Насколько я знаю, уехала в далёкую Новую Зеландию, чтобы набраться ума, да и жить пристроиться. Чем ей плохо здесь с нами жилось, я даже не знаю! Я её не обижал и даже любил. И вот её нет с нами, и мы остались с Аней. Погоревали, погоревали, да и смирились.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст