Эстетика звука на экране и в книге. Материалы Всероссийской научно-практической конференции 12–14 апреля 2016 года
компонует образ из различных метафор, а потом разбирает его и компонует заново, меняя структуру. Таким образом, прустовский рассказчик пребывает в зачарованном мире, где каждый материальный факт не раскрывается как некая атомарная сущность, но даётся через восприятие, через сетку индексов, указывающих на различные его стороны.
Грандиозное количество прустовских образов компонуется в более усложненные образы. Любовь Свана, к примеру, обозначается в романе через некоторую тему, включающую в себя и орхидеи на груди Одетты (обоняние), и музыкальную фразу из сонаты Вентейля (слух), и Боттичелли с изображением Сепфоры (зрение) и т. д. Комбре даётся через звук колокольчика калитки («двукратное робкое, овальное и золотистое, звяканье колокольчика»), через мартенвильские колокольни, через запах боярышника, через бой часов на колокольне Сент-Илер.
Для повествовательной структуры Пруста важно наличие главных узлов, срезов длительности, в пространстве между которыми с героем Пруста происходит трансформация, таким образом, эти срезы играют роль измерителя протекшего времени. Пруст закрепляет несколько «исходных» состояний (их может быть два или три в пределах одного тома), рассеивает их по тексту, а отрезки между ними являются своеобразными легатами психологического осмысления и становления героя, что, соответственно, и образует ритмическую структуру повествования. При более детальном рассмотрении формы романа, можно выявить развитие прустовских мотивов в различных нарративных пластах, таких как чувства героя-рассказчика по отношению к другим людям, к вещам, к событиям, к искусству. Движение мысли писателя можно образно сопоставить с полифонией, одним из важнейших средств музыкальной композиции и художественной выразительности, а мотивы или темы обозначаются в повествовании как музыкальные голоса.
Эти мотивы (голоса) в прустовском нарративе непрерывно развиваются, переплетаются друг с другом, каждый из них следует своей собственной драматургии. В какой-то момент каждый из этих мотивов (голосов) достигает кульминации и отпечатывается в памяти героя в своём наиболее интенсивном проявлении, в разрешении, к которому данный мотив (голос) стремился всю предшествующую часть. В некотором смысле можно сказать, что каждое такое разрешение оставляет царапину или след в памяти героя. При этом, как и присуще полифонии, «голоса редко кадансируют одновременно, обычно их кадансы не совпадают, что и вызывает ощущение непрерывности движения как особого выразительного качества. В то время как одни голоса начинают изложение новой или повторение (имитацию) прежней мелодии (темы), другие еще не окончили предыдущей. В такие моменты образуются узлы сложных структурных сплетений, совмещающие в одновременности разные функции музыкальной формы. Вслед за тем наступает определённое разрежение напряженности, движение упрощается вплоть до следующего узла сложных сплетений и т. д.»[63]. В развитии сюжета «Поисков» постепенно подбираются гармонии,