под Храм».
– Приветствую вас, достойные учителя! Всевышний да будет с вами.
Мы ждали, что будет дальше. Все так же приветливо улыбаясь, он объяснил нам причину своего пребывания здесь. Оказывается, даже саддукеи не могут больше делать вид, что не замечают толп, тянущихся к Вифаваре. Даже прокуратор прислал гонца узнать, что означает это стечение народа у реки. Кроме того, в Малом Синедрионе этот вопрос обсуждался весь вчерашний день. Кто-то вовремя припомнил старый обычай, повелевающий, чтобы каждый вновь объявившийся пророк разъяснял свои намерения служителям Храма. Поэтому было решено выслать посольство к Иоанну и потребовать, чтобы он сообщил, с чем он пришел. Тот факт, что посольство возглавил сам Ионафас, свидетельствовал о том, насколько серьезно высшие священники отнеслись к этому делу.
– Итак, скоро мы узнаем, кто он такой, – говорил Ионафас. – И одними словами он от нас не отделается. Если он – Илия, – Ионафас злорадно засмеялся, – мы потребуем от него знака: пусть сотворит чудо. Если сумеет, конечно, – ухмылялся он, оглаживая бороду. – Мы потребуем от него чуда, а уж тогда…
Саддукеи не верят в чудеса и потому полагают, что это отличная ловушка. Но они правы в том, что стараются преуменьшить значение сына Захарии. Римляне подозрительны, и им всюду мерещатся заговоры. Несомненно, когда-нибудь вспыхнет борьба за освобождение, и нельзя допустить, чтобы она снова оказалась напрасной. Но Иоанн, наверняка, не тот человек, который мог бы ее возглавить.
Ионафас предложил, чтобы мы вместе с ними отправились к пророку. «Будет выглядеть солидней, если и вы, учителя, зададите ему вопросы. Если он не сумеет дать на них ответа и запутается, что же… тем скорее померкнет его слава…»
Когда требуется содрать три шкуры с амхаарца, приносящего жертву, саддукеи отлично справляются без нас, но когда необходимо в чем-то убедить народ, они предпочитают выступать в союзе с нами. Они трусы, как и все настоящие предатели. Кто знает, не подозревают ли они нас в сговоре с Иоанном и, чтобы застраховаться от этого, предпочитают атаковать его вместе с нами. Мы коротко посовещались о предложении Ионафаса и, в конце концов, приняли его. Иоанн не наш человек, и у нас нет причин защищать его.
Нас перевезли на восточный берег в двух больших лодках. У самой воды полукругом стояла плотная толпа, из глубины которой доносился голос. Он и вправду не говорит, а кричит. Прислужники принялись расчищать нам проход, и толпа расступилась, с любопытством наблюдая, что же будет. Мы проследовали вперед в окружении слуг. Наконец, я увидел Иоанна. Он стоял на берегу, склонившись над людьми, которые находились в воде. Это сухой и черный исполин. Я, однако, не заметил, чтобы у него был драконовский взгляд, наоборот, из-под взлохмаченных бровей смотрели мечтательные, грустные, серо-голубые, как весеннее небо, глаза. Если бы не старящая его растительность на лице, Иоанн выглядел бы очень молодо. Но все его движения и жесты исполнены лихорадочности: он и вправду не говорит, а кричит;