рукой и не дать этому дару развиться было бы совершенно безумным расточительством, поэтому я убедил Кайдена все же начать обучение в нашей школе, но нам понадобится твоя помощь.
Я посмотрела на мужчину с куда большим интересом, теперь, скорее, профессиональным, а тот продолжал пялиться в одну точку перед собой, будто мы с директором о погоде за окном разговаривали, а не о его проблемах и душевных ранах.
– Я хочу, чтобы ты, во-первых, помогла ему здесь освоиться: все показала, объяснила порядки. А во-вторых, сделала все, что в твоих силах, чтобы примирить Кайдена с его даром и… с самим собой.
При последних словах, мужчина издал какой-то нервный, хмыкающе-фыркающий звук, за что заработал укоризненный взгляд от директора и недоумевающий от меня. Руководитель школы был известен своей привычкой находить и «подбирать» по всему королевству талантливых самородков, которым не повезло по жизни, приводить их в школу и давать этим шанс на счастливое будущее. Да я сама была из таких вот «самородков», но впервые видела, чтобы этот жест не только не встречал благодарности, но еще и сопровождался таким… фырканьем. Точно с головой не все в порядке. Будем работать!
– Возьмешь у Ильфина расписку для кладовщика на получение учебных принадлежностей и постельного белья. Он же скажет, где можно поселиться и выдаст расписание занятий первого курса. Вопросы?
Я помотала головой – нет вопросов!
– Хорошо, – кивнул директор и проникновенно добавил: – Я очень на тебя рассчитываю, Шела.
И я прониклась. Директор Паскветэн уже пару раз прибегал к моему дару для того, чтобы помочь своим найденышам, но так серьезно не просил еще никогда. Видать, и впрямь случай запущенный.
– Можете идти. От занятий ты до конца дня освобождаешься. Но завтра оба на уроках без опозданий.
С секретарем Ильфином разговаривала я. Ну как разговаривала… сказала, что нам нужно, а потом стояла и пять минут в гробовой тишине дожидалась, пока тот найдет и напишет мне все необходимое. Кайден в это время дожидался в коридоре. Стоило мне выйти, как он оттолкнулся от стены, поправив переброшенный через плечо чехол с луком и подхватил сумку. Я посмотрела ему в глаза и очень четко поняла – случай не запущенный, он практически безнадежный.
Этот человек не просто был на грани глубочайшего отчаяния, он уже погрузился в него больше, чем по пояс и целенаправленно тонул, не особенно пытаясь барахтаться.
Жрецы в храмах скорбно твердили – нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Медицина возражала – можно. Достаточно пациента усыпить или обездвижить. В крайнем случае – стукнуть по голове. Глядишь, мозги на место встанут и жить захочется.
Я улыбнулась, помахала честно добытыми свитками и поинтересовалась:
– Ты голодный?
– Да нет, не особенно. – Совершенно невинный вопрос мужчину, кажется, озадачил, потому что ответил он на него не слишком уверенно. Зато смотри-ка ты, разговаривает!
– Просто до обеда еще далеко,