Однако младший лейтенант выстрелить не успел. Павел почувствовал, как сильный удар в правую половину лобового листа развернул танк. Хорошо еще, что немцы ударили болванкой – снарядом без взрывной начинки. Петренко переключился на заднюю скорость. Это спасло от второго снаряда – он взорвался у борта, но все же зацепил бак с маслом. Масло задымилось. Леша сообразил закрыть бортовые и кормовые жалюзи – перекрыл доступ воздуха в моторное отделение.
Немецкая самоходка устремилась к танку Борового, который, увидев опасность, круто развернулся и завязал бой.
Масло перестало дымить. Петренко открыл жалюзи, впустил воздух, чтобы мотор не перегрелся, нажал на регулятор газа и, петляя, выбрался к подбитым танкам с другой стороны. Павел прижался к триплексу. У всех наших танков были целы ходовая часть, опорные катки и днища. «Нет, мины здесь ни при чем», – подумал он, осматривая местность. В небо рванулось облако буро-красного дыма. Из-за остовов машин Павел на мог определить, что загорелось. Но скоро понял – горел Боровой. Пятясь, отходила немецкая самоходка.
– Овчинников! Бей! – не выдержал Павел.
Младший лейтенант выстрелил. Промахнуться он не имел права, ведь в стволе был единственный снаряд. Самоходка качнулась, как бы осела на корму, и тут же полыхнула костром. Клевцов откинул люк, приподнялся и увидел горящий танк Борового. Хотелось броситься на помощь, но тогда осталась бы невыполненной главная задача…
– Вперед! – скомандовал Павел.
Вдруг на темном фоне кустарника колюче блеснул огонь. Он походил на тот, что возникает, когда сварщик пробует электрод. Левая гусеница омертвела. Отказала, видимо, бортовая передача. Заглох мотор. Петренко нажал на стартер. Мотор не заводился – не было тока с аккумулятора. Он сменил предохранитель – безрезультатно. Леша вытащил из кармана дюралевую расческу, переломил ее надвое, сунул вместо предохранителя – двигатель продолжал молчать.
Павел спустился к Петренко:
– Скорее всего, перебило центральный электропровод. Заводи от баллонов со сжатым воздухом!
Резервная система запуска сработала. Танк сдвинулся с места. Впереди оказалась канава – слабое, но укрытие. На одной гусенице, как раненый с перебитой ногой, танк подтащился к канаве, втиснулся в нее. Петренко заглушил мотор, стал ремонтировать тягу.
Второй удар обрушился на башню, но срикошетил. Мелкие, не больше патефонной иголки, кусочки с тыльной стороны брони хлестнули по лицу. Пролаял немецкий пулемет. Пули застучали по броне. Павел повернулся к стрелку-радисту, ожидая, что тот начнет стрелять в ответ. Однако стрелок молчал. Клевцов толкнул его в бок. Муралиев повалился на бок, не подавая признаков жизни. Клевцов подхватил его под мышки, стащил с сиденья, сам занял место у лобового пулемета. Через прицельное отверстие в турели осмотрел пыльный кустарник, помятую рожь, но ни пушки, ни людей не увидел.
– Что будем делать, товарищ майор? – наклонившись с места в башне, спросил Овчинников. Его голос в наступившей тишине прозвучал оглушающе громко.
– Кажется, убит Муралиев.
– Мы