я… я никогда не задумывался об этих этюдах. Я совсем о них забыл.
– А это что-то важное?
– Не знаю. Может быть.
– Тогда выходит, я умница, что обратила внимание на этот хруст?
– Да, выходит, ты умница.
Ноэль сложил листок, сунул в карман, допил виски и встал с унитаза.
– Половина восьмого, – сказал он, взглянув на часы. – Тебе пора привинчивать коньки.
– А ты куда?
– Переодеваться.
Он оставил ее в ванне, прошел в свою комнату и плотно закрыл за собой дверь. А потом тихонько отворил дверь в коридор, вышел и спустился по лестнице в холл, бесшумно шагая по толстым коврам. Внизу он остановился, огляделся. Никого. Только с людской половины доносились голоса и уютное позвякивание посуды вместе с аппетитными ароматами стряпни. Впрочем, ему сейчас было не до этого, мысли его заняты одним: где найти телефон? Он нашелся быстро: на этом же этаже, в застекленном уголке под лестницей. Ноэль забрался туда, закрыл дверь и быстро набрал лондонский номер. Ответили сразу:
– Эдвин Манди слушает.
– Эдвин, это Ноэль Килинг.
– Ноэль! Давно тебя не видно, не слышно. – Голос вальяжный, с хрипотцой и с легким оттенком кокни, от которого Эдвину так и не удалось до конца избавиться. – Как делишки?
– В порядке. Понимаешь, у меня сейчас мало времени. Я тут за городом, в одном доме. Мне просто нужно у тебя кое-что спросить.
– Сделай милость, старина.
– Это по поводу Лоренса Стерна. Знаешь его?
– Да.
– Ты не слыхал, случайно, не появлялись ли на рынке в последнее время его черновые этюды к большим картинам?
Пауза. Потом Эдвин настороженно произнес:
– Вопрос интересный. Почему ты спрашиваешь? У тебя они есть, что ли?
– Нет. Я не знаю даже, существуют ли они вообще. Потому и позвонил тебе.
– Ни в одном салоне, насколько мне известно, их к продаже не предлагали. Но ведь есть еще много мелких перекупщиков по всей стране.
– И сколько… – Ноэль кашлянул и попробовал сформулировать вопрос по-другому: – При теперешнем состоянии рынка, на сколько, по-твоему, такой этюд потянет?
– Смотря к какой он картине. Если к одной из знаменитых, то тысячи на четыре или пять… Но это я просто так говорю, старина, наобум. Точно я смогу сказать, только когда увижу своими глазами.
– Я же сказал, у меня ничего нет.
– А чего же звонишь?
– Просто я вдруг сообразил, что эти этюды могут где-то лежать, а мы про них даже не знаем.
– То есть в доме твоей матери?
– Не знаю. Где-то же они должны быть.
– Если найдешь, – светским тоном сказал Эдвин, – реализовать их, я надеюсь, ты поручишь мне?
Однако Ноэль поостерегся так сразу связывать себя обещанием.
– Сначала до них добраться надо, – ответил он и, прежде чем Эдвин успел еще что-то сказать, поспешил закончить разговор: – Я должен идти, Эдвин. Ужин через пять минут,