когда закончится обыск. Начал накрапывать дождь, но никто не сдвинулся с места, не сходил за зонтом. Люди застыли неподвижно, уставившись в провал выбитой двери, за которым были видны кишевшие в доме оккупанты.
Движение усилилось. Из подъезда начали выходить полицейские с картонными коробками, толпа встрепенулась, а потом на пороге появились два громилы в масках, волочившие под руки закованного в наручники парнишку. На его голову была наброшена куртка, но Игор сразу же узнал в нем Яна – младшего сына хозяина рыбной лавки, всего два года назад окончившего школу. Сейчас он работал в порту, а все свободное время не расставался с гитарой, сочиняя немного грустные, но очень задушевные песни. Правда, последние пару недель Яну было не до музыки – он ходил в гипсе, сломав руку.
Люди во дворе вздрогнули, как по команде. Кто-то из юнцов крикнул «Да здравствует свобода! Держись, Ян!», его поддержало еще несколько голосов, но выкрики звучали робко и очень скоро затихли, словно растворившись в мрачной, напряженной тишине. Яна повели к стоявшей поодаль легковой машине. По дороге он споткнулся, один из полицейских грубо толкнул его, толчок отдался болью в сломанной руке, парень вскрикнул. Мать, стоявшая у входа в разгромленный дом и провожавшая сына взглядом, не стерпела, ринулась вперед, – полицейский из оцепления оттолкнул ее, тут не выдержали нервы у отца Яна, он бросился на помощь жене, его швырнули на землю и начали пинать ногами. Находившийся неподалеку Игор увидел, как нога в армейском сапоге наступила на лицо лежавшего в грязи пожилого мужчины.
Возмущение нарастало. Понимая, что скоро не смогут контролировать ситуацию, полицейские первыми атаковали безоружных людей, нанося удары дубинками и укладывая всех, кто находился поблизости, лицом в раскисшую землю.
Горячая волна ярости ударила в голову, Игор рванулся навстречу черным уродам. Удар в грудь отбросил его на несколько метров, но мальчик не почувствовал боли, мгновенно, как кошка вскочил на ноги и снова попытался броситься в бой, но чьи-то сильные руки удержали его.
– Мал еще, – произнес сосед, – это не твое время.
Несколько мгновений над головами взлетали дубинки, и вскоре все свидетели трагедии оказались лежащими на мокрой земле. Яна тем временем затолкали на заднее сидение машины, и черная свора начала поспешно рассаживаться по легковушкам и заклейменным свастиками фургонам.
Дождь усиливался – серое, беспросветное небо, тяжелые капли, падавшие на раскисшую землю, и блестящий асфальт дороги… Игор долго смотрел вдаль, туда, где за нахохлившимися домами скрылись полицейские машины. Его трясло от холода и нервного напряжения, а на губах чувствовался привкус крови.
Завтрак проходил в молчании. Родители держались так, будто ничего не случилось и не существовало в мире силы, способной выбить их жизнь из привычной колеи. Они пытались отгородиться от беды, не думать о том, что происходило в семье, из лона которой этим недобрым утром вырвали ребенка, уведя его