касающимся женитьбы вышеназванного дона Маттео Пизани, с целью сделать доброе дело для моих родственников и друзей. В этой связи, и стараясь остаться верным моему принципу никогда не вмешиваться в подобные дела и оставаться беспристрастным наблюдателем событий и взаимных добрых отношений между людьми, вступающими в брак, и, наконец, пребывая в убеждении, что каждый из них сам знает, как ему надлежит исполнять его долг и содержать меня в последние годы моей жизни (в которой я сделал так много хорошего людям), в обществе людей, которые должны быть мне благодарны за то добро, которое я сделал для них, не имея перед ними никаких обязательств, и на основании хорошего воспитания и образования, полученного ими с моей помощью; по всем вышеизложенным обстоятельствам я даю согласие на брак дона Маттео Пизани с синьорой Анной Гаттески, на условиях и с оговорками, изложенными мною собственноручно в документе от 13 дня 1768 года, который начинается словами: „Во имя Господа, я с полным удовлетворением даю согласие на брак, который намерен заключить дон Маттео Пизани, и т.д.“ Каковой документ, запечатанный моей рукой красной печатью из испанского сургуча, был передан на хранение вместе с оригиналом брачного свидетельства в Архив Пистойи; и от этого брака родилась в моем загородном доме Мария Карлотта Пизани, которую я крестил и обеспечил приданым в соответствии с актом, заверенным нотариусом синьором Лоренцо Гамберини…»
Из продолжения завещания можно сделать вывод о том, что Фаринелли не любил Анну и не доверял ей:
«С тем, чтобы оградить вышеназванного дона Маттео Пизани от изнурительных мыслей и тревоги, неотъемлемых от супружеских, семейных и прочих забот, я завещаю и желаю, чтобы ни жена его, синьора донна Анна Гаттески, ни какой-либо иной член семьи Гаттески не имел прямого или косвенного доступа к управлению и распоряжению любой частью моего состояния и не мог оказывать влияние на него»
Далее, Фаринелли говорит о том, что приданое так и не было выплачено, но эта проблема его больше не занимает, и указывает на то, что Анна, при всей своей экстравагантности, все равно быстро бы растратила эти деньги. Если бы Маттео Пизани скончался раньше своей жены, то она получала бы ежегодную ренту в 1200 болонских фунтов, при условии, что она не вышла бы замуж повторно.
«Я оставляю синьоре Анне Гаттески все, что подарил ей при моей жизни и что перечислено в реестре, составленном мною в 1775 году, именно в 1775; все это останется в ее собственности, за исключением кольца с бриллиантом в форме сердца, золотых четок, а также чашки и блюдца для шоколада»
Эти странные исключения из наследства, имеющие скорее сентиментальную ценность, могут указывать на, испытанную в этом «1775», страсть к женщине, сменившуюся обидой. Но Хэриот предполагает простую ссору родственников.
В своем завещании Фаринелли просил, чтобы его похоронили в мантии ордена Калатрава, на кладбище