ризнание даётся мне нелегко. Как нелегки будут и его последствия.
Айрис, я заслуживаю порицания, ибо я не верен тебе.
Вот уже несколько месяцев в моём доме (как и в моём сердце) живёт другая женщина. Возможно, в обществе, в котором мы вращаемся, её сочтут недостойной уважения, но так сложилось, что на краю света, куда забросила судьба, у меня нет человека ближе и роднее её.
Как бы молва не чернила, не пятнала мой новый союз, я верю в твоё сердце, мой ангел – сердце, преисполненное доброты и великодушия, а потому заклинаю чувствами, которые когда-то мы друг к другу питали, не присоединяться к толпе тех, кто поспешит бросить свой камень.
Недостойный грешник, я надеюсь на твоё прощение и понимание.
Пусть небольшим для себя, но оправданием, считаю тот факт, что в последние годы мы с тобой виделись не часто и едва ли сказали друг другу больше пары десятка слов.
Встречи, столь же редкие, сколь и горячие, не могли не отдалить нас друг от друга. Привыкнув жить порознь, мы вряд ли благополучно ужились бы с вами под одной крышей. Судьбе угодно было не благословить наш союз детьми, поэтому я с лёгким сердцем прошу даровать мне свободу.
Зная Ваш гордый, независимый нрав, почти не сомневаюсь в ответе – Вы удовлетворите мою просьбу.
С уважением
Искренне сожалеющий о том,
какую боль и разочарование вынужден причинить –
Оливер Гордон».
Сентябрьское солнце всё так же заливало мягкими лучами гостиную, как и полчаса назад, когда Айрис в торопливом оживлении взламывала сургучовою печать на письме, привезённом с Ранерлика.
За окном всё так же, как час назад, тянулись вверх пикообразные тёмные тополя да бежали кудрявые барашки белоснежных облаков.
Лишь Айрис Гордон не находила больше окрестные пейзажи великолепными, а жизнь – прекрасной.
– Сколько раз ты намерена перечитать этот жалкий клочок бумаги? Взглядом тебе его всё равно не испепелить. Так что, если хочешь сделать это, могу протянуть свечу?
Помахивая длинной, перевитой нарядными лентами, тростью, произнёс, молодой человек лет двадцати-двадцати трёх.
Его лицо, вопреки легкомысленному тону, выражало озабоченность. Между бровей пролегла глубокая складка.
– Дорогая сестрёнка, неужели для тебя всё случившееся такая уж неожиданность? То, что твой драгоценный муженёк, до которого ты не допускала речей, спутался с этой шлюш… прошу прощения, с этой сомнительной особой, широко известно.
– Как её зовут? – бесцветным голосом спросила Айрис.
– Откуда мне знать? – попытался откреститься от ответа Роберт, но сник под требовательным взглядом сестры. – Каролина. Её зовут Каролина Мёрфи.
– Наверняка впереди фамилии следует ставить букву «О»? – презрительно скривилась Айрис.
И уточнила:
– Она ирианка?
Роберт легкомысленно пожал плечами в знак того, что происхождение любовницы свояка его интересует меньше всего на свете.
– Силы Небесные! – воскликнула Айрис, изо всех сил сдавливая пальцами подлокотники высокого кресла, в котором сидела. – Ты знал? Знал обо всём? И молчал?!
– Не хотел тебя расстраивать. К тому же, сестрёнка, у большинства мужчин бывают интрижки различной… хм-м, степени тяжести. А когда супруги живут порознь месяцами, чему тут удивляться? Но мне и в голову не могло прийти, что мужчина, находясь в положении твоего мужа, рискнёт требовать развода? Уверен, эта шлюх…прошу прощения, эта недостойная женщина, так вскружила ему голову, что он её (в смысле, голову!) окончательно потерял.
– Не желаю слышать! – прервала его Айрис, порывисто поднимаясь.
В руке её всё ещё подрагивало роковое письмо.
– Или, по-твоему, я сделала из камня? По-твоему, мне безразлично, что мой муж до такой степени влюбился в какую-то там вертихвостку из южных колоний, что готов разрушить и свою, и мою жизнь?
– Не безразлично! Конечно нет, Айрис! – горячо возразил молодой человек. – Но я считал тебя женщиной достаточно рассудительной и трезвой, чтобы…
– Чтобы – что?! Безропотно принять тот факт, что я была нужна только как приложение к собственным деньгам и связям? Что со мной считались лишь до тех пор, пока не могли без меня обойтись? А когда появилась надежда на другие статьи дохода, выкинули, как старую ветошь? По-твоему, брат, я должна принять это смиренно и стойко?
– Уверен, всё не так. Конечно же, лорд Гордон бесконечно тебя уважает…
– К чёрту уважение! Все эти годы я не уважения добивалась, а любви! Я была мудрой и терпеливой. Я всю денежную империю, построенную отцом, направила на достижения целей клана Гордонов. Я даже детей не могла иметь, потому что, видите ли, не время! А теперь вот, полюбуйся: «Судьбе угодно было!». Судьба, тут видите ли, распорядилась! Всю мою жизнь, все мои силы, способности, доходы – я всё поставила на услужение этому человеку. А что в ответ? «Я заслуживаю порицания,