пускать этот материал не стоит, что ничего интересного – так, бомж без роду и племени. Скончался, допустим, от отравления алкоголем.
– Но… – начал Миша.
– Никаких но, Плетнев, – строго сказала Жанна Александровна, – или вы звоните, или я вас не только к своим выездам близко не подпущу, но и вообще сделаю так, что вы не сможете работать по профессии. Вы просто будете опальным журналистом.
Разумовская была очень решительно настроена. Миша не понимал еще, с чем это может быть связано, но интуитивно понимал, что перечить ей сейчас не стоит.
– Хорошо, – вздохнул он, – но учтите, я сделаю это не потому, что испугался, а исключительно потому, что вы мне нравитесь.
– Ну, вот и хорошо, – улыбнулась Разумовская, – я рада, что мы с вами договорились.
– И еще… – добавила она, и Миша напрягся, предвидя, что последует за этим «еще», – я хочу, чтобы вы уничтожили фотографии.
– Жанна Александровна… – робко попросил Миша.
– Плетнев, – голос Разумовской угрожающе зазвенел, – мы ведь договорились.
– Ну, хорошо, – обреченно сказал Миша и достал фотоаппарат. Вздохнул и нажал кнопку «удалить».
Жанна Александровна улыбнулась, поправила волосы.
– Вы, Плетнев, езжайте домой. Мы здесь надолго. Езжайте. Увидимся еще, я думаю, – она вздохнула, повела плечами, перевела дух, словно уговаривая себя, и открыв дверцу, снова вышла в холодное утро, оставив после себя легкий терпкий аромат духов, который Миша, откинувшись на сиденье и прикрыв глаза, вдохнул ошалело, удивляясь тем ощущениям, которые этот запах у него вызывал.
* * *
– Что действительно ничего стоящего? – Тарас Борисович был на взводе. – Надо же а, я надеялся… Разумовскую никогда по пустякам не отправляют, – он недоуменно пожимал плечами и мерил шагами небольшой редакционный кабинет. – Что-то здесь не так. Что-то не так… Ты уверен, что там не происходило ничего интересного? – в который раз переспрашивал он Мишу.
– Да уверен, уверен, – отмахивался Миша, – обычный бомжара.
– Странно, странно, – отрывисто бормотал Тарас Борисович, нарезая круги перед Мишиным столом, была у него такая привычка, своеобразная манера обдумывания, – до меня дошли сведения, что Разумовская сейчас каким-то делом серьезным занимается, возможно, серийными убийствами… Но, видимо, не хотят, чтобы просачивалось в прессу… как же подобраться? Говорят что-то особенно занимательное, убийца что-то вроде визитной карточки оставляет, а вот что именно – неизвестно… Честно говоря, надеялся, что на этот раз… Ты точно видел, что ничего такого там не было?
– Не было, – соврал Миша, честно глядя в маленькие, пронзительные как буравчики, глазки шефа.
– Ну ладно, может они сами обознались. Ты давай, Миша, работай. Жду от тебя чего-нибудь этакого… – Тарас Борисович сделал в воздухе замысловатое движение пальцами, сплошь унизанными массивными серебряными перстнями. – А то гляди: у меня сокращение намечается, всех непроизводительных