Зухра Сидикова

Стеклянный ангел


Скачать книгу

сослуживцы перешептываются, поглядывая на него. Потом уныло поплелся к выходу. В голове гудело, уши горели.

      «Вот гад, – бормотал он, – гад, скотина, ублюдок, – и неясно было о ком это он, о Тарасе Борисовиче или о Сенине-старшем.

      Надо бы вернуться, выяснить все до конца, но не хотелось устраивать разборки при коллективе. Может потом, – хотя какой в этом смысл? Тараса уже не переубедить, и унижаться Миша не хотел.

      – Мишаня! Мишаня! Подожди! – услышал он голос за спиной.

      Секретарша Валентина Васильевна, цокая шпильками, торопилась к нему по коридору.

      – Вот возьми, – она протянула конверт, – это твое выходное. Колобок передал.

      Миша стоял с опрокинутым лицом, и она его пожалела. У нее на лице была написана эта жалость. Жалость к лузеру.

      – Послушай, Миша, – сказала она и сочувственно похлопала его по плечу, – не расстраивайся так сильно.

      – Не понял, что произошло… – Миша и сам до всего уже дотумкал, не дурак, да и вчера ему недвусмысленно все объяснили, но он хотел услышать подтверждение своим предположениям от официального, так сказать, лица.

      – Звонили от Сенина, – сказала Валентина Васильевна, – от Сенина-отца, сказали, что если Колобок тебя не уволит, наш канал прикроют. Навсегда.

      – Вот оно что, – усмехнулся Михаил, – теперь понятно.

      Он вспомнил, какое было лицо у Сенина, когда он говорил о том, что Миша не понимает, с кем имеет дело. Теперь Миша понимает – его теперь вообще не возьмут ни на один канал, ни в одну газету. Сенин выписал ему пожизненный волчий билет.

      – Ну, пока, Миша. Звони, если что, – Валентина Васильевна поцеловала его в щеку и зацокала прочь на своих высоченных шпильках.

      И этот цокот показался Мише барабанной дробью, которую выбивали в давно минувшие времена при исполнении смертного приговора.

      «Доигрался, Мишаня, – подумал он, – где теперь бороться за справедливость будешь? Не иначе в Макдональдсе за прилавком… А можно еще пылесосы продавать. Если возьмут, конечно. С твоим-то гуманитарным…»

      На улице накрапывал холодный осенний дождь. Засунув руки поглубже в карманы старой ветровки, и подняв воротник, Миша поплелся прочь от здания редакции, которое, казалось, глядело ему вслед подслеповатыми окнами и то и дело разевало хлопающие двери, словно беззубый рот, скривившийся в усмешке:

      – Неудачник! Неудачник!

      Глава десятая

      Камера уныло болталась за плечом, на куртке-ветровке сломалась молния, и ветер без стеснения врывался в ее и без того холодное нутро, выдувая последние остатки тепла.

      Машина не завелась, черт бы ее побрал, пришлось бросить на парковке. Ну ее эту рухлядь, пусть и остается там, пока не сгниет.

      Переполненные автобусы проходили мимо, не останавливаясь. Чертовый час пик, и не уедешь, а он так замерз, даже зубы стучали.

      В кафе что ли зайти, горяченького пожрать? Выпить хоть граммулечку. Ну ладно – не выпить, и не граммулечку, мама расстроится,