где его взять, это отстранение или остранение?
Тихим странником, взяв посошок, как Толстой, сбежать от себя, покинуть свой домик. Вот так выйти через заднее крыльцо, встать в сторонке.
И подойдут и спросят:
– Это твой дом?
– Чего? Дом. Нет. То есть мой, но я в нем не живу.
– Сдаешь, что ли?
– Вроде как. Но никто не селится.
– Дорого?
– Да нет, почти задаром. Просто дом с привидениями.
– Серьезно?
– Ага. Поэтому и не живу.
– И что дальше?
– Не знаю…
И я вдруг представил себе «Письма Соломонову» на сцене, в постановке.
На заднем плане, в глубине сцены время от времени
кто-то пробегает: оглядываясь, проходит Розанов,
высматривает окурки на полу, со стаканом чая идет
Достоевский, стряхивая с себя следы арзамасского ужаса,
бредет Толстой, за ним Басинский с криком:
«Бегство из рая!», проходит Пелевин в черных очках,
Ерофеев со своим жутким голосовым аппаратом,
Островский с удочкой, подсачком и маленькой
табуреточкой, Лермонтов, вычерчивая в воздухе силуэт
Лермонта, Чоран со «Злым демиургом» в руках, Пушкин,
двигая перед собой конторку… пролетают безголовые
голуби, слышен шум электрички, идет Стеклов,
подпрыгивая, пробегает голый Руссо, идет с веником
Валуев, причитая: «Кто меня попарит», идет Миллер
с красным раком и пальмой (или тащит биде, такой
вариант тоже возможен), в тюремной робе идет
Жан Жене, в красном домино, пританцовывая как
эвритмистка, движется Андрей Белый, Павел
Александрович Флоренский утверждает столп.
На него усаживаются А. и Б.
Заблудившийся Галковский никак не может найти выход
за кулисы, прыгают белки, топают бобры, скачут зайцы…
Я дочитываю последнюю страницу.
Я (переминаюсь с ноги на ногу, смотрю на листки, потом сажусь стул и, вздыхая, произношу): Где финал?
(И начинаю бормотать.)
Нет ни одной мысли. Не заводится машина. Шутить не могу.
Историю придумать не могу.
Шел по улице прохожий
Как и что потерялось
Может ли из случайных фраз сложиться
что за печаль
печаль что делать мне,
что делать им – не сглазить
не обрести под звуки сладких струн
ни юности ни храбрости ни воли,
уходят все мой мозг устал
не льется песнь молчит мое сознанье
лень жара
природа
у входа спит и за пределы входа
не переступит не сомнет венка
так Батюшков безумный сочинял
и звучные напевы пел в безмысльи
так я стараюсь что-нибудь
когда
не дай мне бог
И кто какая мысль
пришел никто
пустой остался дом
что пишешь ты
я