Он встал из-за стола, уронив салфетку на пол. – Ладно, я, пожалуй, пойду.
– Нет, пап, пожалуйста, сядь, – возразила мама.
– Я нужен Роуз! Она где-то там, Уинни. Я обещал, что найду ее.
Моя мама играла в семье несколько важных ролей. Она была скрепляющим цементом, фундаментом, компасом. Но самое главное – она была тем, кто принимает трудные решения. Мы бежали к отцу, разбив коленку, чтобы он продезинфицировал ссадину и заклеил ее пластырем, а затем поцеловал пострадавшую и вручил ей в качестве утешения кусочек печенья. Но когда кто-то из нас ломал руку или ногу, мы обращались за помощью к матери. Именно она, не теряя головы, вызывала нам «Скорую», чтобы мы как можно скорее оказались в приемном покое больницы. Она была такой целеустремленной, излучала такую энергию и силу, что как-то забывалось, что она, когда мой дед потерял жену, лишилась матери.
Ее ладонь, удерживавшая Монти за предплечье, ослабла. Дед, пользуясь моментом, встал и зашагал прочь, одной рукой поддергивая штаны цвета хаки, а другую вытянув вперед в поисках ближайшего перехода. Отец напружинился, явно намереваясь догнать его и сгрести в охапку, но я знала, что поймать Монти нелегко. Мне пришло в голову, что лучший способ остановить деда – отвлечь его внимание. Или, точнее, привлечь его.
– А как же шоколадный кекс? – громко спросила я. – Мама приготовила его на десерт – я видела. И еще мороженое. Неужели ты не хочешь попробовать кекс а ла мод?
Монти остановился.
– А ла мод?
– Это значит – кекс с мороженым, – пояснила Адди.
– Я в курсе, что это значит.
Монти пригладил ладонью растрепавшиеся седые волосы.
– Ты получишь угловую часть, – продолжила соблазнять я.
Он медленно, словно делая всем присутствующим одолжение, вернулся к столу и сел. Мама облегченно вздохнула, а папа ободряющим жестом взял ее руку в свою.
Адди встала, сходила в кухню, принесла десерт и принялась его резать и раскладывать по тарелкам. Прикончив половину своей порции, Монти произнес:
– Значит, вопрос решен. Я присмотрю за девочками.
Мои родители вели молчаливый диалог, в котором слова заменяли наклоны головы, выражение глаз и движения бровей. Содержание его было понятно только его участникам. После паузы отец неохотно проговорил:
– Ты должен будешь смотреть за ними в оба, Монтроуз. Особенно за Дэл.
Я мысленно выругалась, но мама, видя, что я собираюсь возразить, предостерегающе покачала головой. Значение этого жеста было более чем очевидно: не спорь.
Идея поручить Монти присматривать за нами была абсурдной. Он зачастую не помнил, какой на дворе год и где у нас хранится молоко, но Путешествовать с ним, безусловно, было бы веселее и интереснее, чем с Адди, которую, судя по выражению ее лица, грызли два чувства: уязвленная гордость и ярость по поводу того, что ее отстранили от процесса моего воспитания, заменив кем-то другим.
– Лично я не возражаю, – сказала я. – Мне нравится проводить время с дедушкой.
Мама вопросительно посмотрела на Адди. Та, сделав над