протянула руки ему вслед. Но неожиданно он обернулся, так крепко сжимая «Большие надежды», что на тыльной стороне его рук проступили голубые вены. – Не хотели бы вы выпить у меня чаю? Через две недели?
– Это было бы замечательно, мистер Беккет. Сэм.
Приложив неимоверные усилия, я заставила себя ответить ровно и плавно, хотя моя кровь тут же вскипела и быстрее побежала по венам. А потом он ушел, и в прихожей застыла тишина, которую нарушало только тиканье часов. Я вскинула руки вверх, на бегу делая пируэты, поспешила к окну гостиной, а затем прижалась лбом к стеклу и увидела, как мистер Беккет вышел из подъезда и повернул на рю де Гренель. Мне вспомнились слова месье Берлина о том, что самые сильные эмоции нужно выражать через танец, я закружилась по гостиной, вздымая руки и ноги и замирая в эффектных позах.
– Никаких танцев в моей лучшей комнате! – возопила мама, но мне было все равно. В кои-то веки я решила послать все к черту. Сэм Беккет пригласил меня выпить с ним чаю, и никакие мамины слова или поступки не могли меня остановить.
Мистер Беккет прибывал ровно в пять часов каждый день. И когда он уходил, совсем уже вечером, мне казалось, что в доме гасли все огни. Несколько минут я не могла прийти в себя от грусти, медленно привыкая к квартире, в которой нет его. Это было крайне странное, тягостное чувство. Но мысль о том, что он пригласил меня на чай, и уверенность, что наши судьбы неразрывно связаны, помогали мне поддерживать бодрость духа.
Несколькими днями позже, когда я как раз сидела в гостиной, переживая уже привычные печальные минуты после ухода мистера Беккета, в дверь снова позвонили. Думая, что это он – вернулся за книгой или забытым шарфом, – я бросилась открывать. Однако это был не мистер Беккет. На пороге стоял Эмиль Фернандес. Мое сердце сжалось от разочарования, но я уже давно не видела Эмиля, к тому же мне не хотелось задеть его чувства, и поэтому я ослепительно улыбнулась. Баббо всегда называл эту мою улыбку «витринной».
В прихожую вышла мама, с только что уложенными в прическу волосами и свежей блестящей помадой на губах.
– Добрый день, мистер Фернандес. Мы с вами уже с месяц как не видались. – Она стояла очень прямо, расправив плечи и приподняв подбородок.
– Прошу меня простить. Я был очень занят – работал над новой оперой, миссис Джойс. – Эмиль слегка поклонился. – Надеюсь, вы пребываете в добром здоровье?
– Нет. У меня страшные боли, а у мистера Джойса ужасно плохо с глазами. Не знаю даже, что с ним станется. Или со мной. – Мама театрально вздохнула. – С минуты на минуту должна прийти миссис Флейшман, чтобы перепечатать его записи, – он делает их мелком. Но у нас найдется время выпить чашечку чая, не так ли, Лючия?
Эмиль прошел вслед за нами в гостиную, и ему пришлось подождать, пока мы с мамой убирали карты, которые баббо разложил по всему дивану.
– Я не знаю, что у всех не так с глазами в этой семье, – пробормотала мама и бросила на меня осуждающий взгляд.
– Мы все очень боимся, что баббо может совсем ослепнуть к концу года. – Я сделала жест в сторону освобожденного