и превратилось в обещание спасения каждому отдельному человеку.
Достижение Отцов Церкви, которые провели свою паству через эти опасности, при всем его нравственном и благочестивом содержании было прежде всего интеллектуальным. Их взбадривала опасность складывавшейся ситуации. Ириней, в 177 году н. э. пришедший на смену преданному мученической смерти епископу Лиона, предложил первый великий набросок христианской доктрины, догму и определение писаного канона. Благодаря его нововведениям христианство удалось отделить от иудаизма. Но он к тому же писал свои наброски на фоне вызовов со стороны еретических верований. В 172 году собрался первый Поместный собор, чтобы отмежеваться от догматов гностиков. Христианская догма подверглась сжатию до интеллектуальной респектабельности в связи с потребностью оказания сопротивления нажиму со стороны соперников. Ересь и православие шли рука об руку, как близнецы по рождению. Одним из кормчих, управлявших судном зарождавшегося христианского богословия в данный период истории, был необычайно образованный христианский платоник Климент Александрийский (вероятно, родившийся в Афинах), через труды которого христиане пришли к пониманию того, что, кроме мистерий, могла означать эллинская традиция. В частности, он направил христиан к изучению наследия Платона. Своему превзошедшему наставника ученику Оригену он передал мысль о том, что правда Бога была разумной правдой, верой, способной привлечь на свою сторону людей, образованных на представлении стоиков о действительности.
Интеллектуальный порыв ранних отцов церкви и врожденная социальная привлекательность христианства позволили использовать его огромные возможности, состоявшие в рассеянности и экспансии паствы, унаследованные от структуры классического и последующего римского мира. Проповедники христианства могли свободно путешествовать, а также общаться и переписываться друг с другом на греческом языке. Великое преимущество заключалось в его появлении в религиозную эпоху; нелепое легковерие II века скрывалось под глубокими вожделениями. Они служат намеком на то, что жизненная энергия канонического мира уже сходит на нет; греческое достояние требовало пополнения, а источник пополнения виделся в новых вероучениях. Философия превратилась в своего рода инструмент духовного поиска, а рационализм или скептицизм сохранил привлекательность только для уходящего в бесконечность меньшинства. Но даже в такой вселяющей надежды обстановке перед церковью стояла одна важная задача; христианство на заре своего существования следует рассматривать в постоянном контексте взаимодействия с процветающими соперниками. Рождение в религиозную эпоху сулило такие же выгоды, как и опасности. То, насколько успешно христианство встретило угрозу и воспользовалось выпавшим ему шансом, будет видно на переломе в III веке, когда канонический мир практически рухнул и сохранился исключительно за счет колоссальных, и в конце губительных, уступок.
После