воскресений, я прихожу в Вестминстерский дворец, но никому до меня дела нет. Ныне, представ перед вашей милостью, я прошу отпустить меня домой.
– Браво, Джон! – усмехнулся лорд главный судья. – Готов поклясться, что это твоя самая длинная речь в жизни. Да, я помню это дело, потому что занимался им лично. С ходу, однако, я к нему подступиться не могу, потому что подзабыл кое-какие детали. – Затем, с явным удовольствием оглядев мою фигуру, его милость сказал: – Хороши лондонские чиновники, нечего сказать! «Никому дела нет!» Не заметить такого молодца – это все равно что не заметить лондонский Тауэр! Ну и ну! Так ты говоришь, что проживаешь в Лондоне уже более двух месяцев? Однако это безобразие: за это время твое содержание влетело королю в кругленькую сумму.
– Извините, ваша милость, но влетело, как вы изволили выразиться, не королю, а моей матушке. Я живу в Лондоне за собственный счет и не получил из казны ни пенни.
– Это еще что такое, Спанк? – Его милость рявкнул так, что в углу вздрогнула паутина. – Спанк, почему расходы этого человека не оплачены?
– Милорд, милорд, – лихорадочно зашептал Спанк, – ошибочка вышла, недоглядели, – вы же знаете, милорд, у нас в последнее время творились дела поважнее.
– За что же вы получаете жалованье, Спанк? Я знаю, вы прикарманили денежки! Не отвечайте – еще слово, и я прикажу арестовать вас.
Излив гнев, лорд главный судья успокоился и, обращаясь ко мне, сказал:
– Джон Ридд, с тобой поступили несправедливо. Нет-нет, слышать ничего не хочу! Сейчас ты последуешь за мастером Спанком, а завтра снова придешь ко мне, и прежде чем мы приступим к делу, ты подробно расскажешь, по совести ли с тобой рассчитались.
На этом наша первая встреча закончилась. Я с облегчением вздохнул, потому что если когда-либо я видел, чтобы из каждого человеческого глаза выглядывало по разгневанному черту, то случилось это в тот самый день, когда я заглянул в глаза его милости лорду главному судье Джеффризу.
Мастера Спанка как ветром сдуло в прихожую. Когда я вышел в коридор, он уже мчался мне навстречу с тугим мешочком из желтой кожи.
– Уважаемый мастер Ридд, – залепетал Спанк, – заберите все – все, что тут есть, но замолвите за меня доброе словечко его милости. Вы ему понравились, и это для вас великий шанс, не упустите его. Ей-богу, мы всякое повидали, но вы первый, кто отвечал ему не путаясь и не запинаясь, глядя прямо в лицо, и это как раз то, что ему нравится больше всего. Если вы останетесь в Лондоне, мастер Ридд, при покровительстве его милости вы быстро сделаете карьеру. И умоляю вас, мастер Ридд, помните: нас, Спанков, в семье шестнадцать человек, и наше благополучие будет зависеть от того, что вы завтра скажете его милости.
Мешочка от Спанка я, однако, не принял, сочтя это своего рода взяткой, потому что Спанк даже не поинтересовался, велики ли мои расходы. Поэтому я попросил его убрать деньги до завтрашнего утра, когда я представлю ему счет за еду и жилье, заверенный и подписанный моим хозяином.
Наутро я встретил