как брошенное мамой: "Прости, Карина, я улетаю". Мне было семь, и, кажется, именно тогда я впервые подумала, что все в этом мире поступают как удобно им одним. Никто ничего и никому не должен и если хочешь чего-то добиться – наплюй на остальных. Такова суровая правда моей реальности.
Растянув губы в беспечной улыбке, я невозмутимо оглядываю присутствующих при моём позоре, и подхожу к ближайшему ко мне гному. Им оказывается Вова Зябликов. Он как раз принимает валентинку от какой-то зардевшейся девчонки. Стереть восторг с её наивного лица, чем не счастье? Чужая любовь – это то, что ранит меня больше всего, ведь на собственную я видимо не способна.
– Ты, помнится, настаивал на танце? – лениво шепчу на ухо парню, по-хозяйски положив руку на щуплое плечо.
– Я и сейчас настаиваю, – забыв о поклоннице, сияет Вова, и сгребает меня в охапку, пока не передумала. Как бы мы этого не отрицали, журавль в небе всегда будет желаннее. Всегда.
Я холодно улыбаюсь своему партнеру, и мы кружимся в медленном танце. Его руки боязливо дрожат на моей талии, а под нашими ногами сиротливо валяется подаренная ему валентинка. Надеюсь, та девочка её не слишком долго выбирала. Хотя, кому я вру? Мне всё равно.
Все последующие танцы Климов остаётся верен своей Катеньке. Я же стараюсь ничем не выказывать своего раздражения. Беззаботно развлекаюсь, меняя кавалеров как перчатки. И никому невдомёк, что творится у меня на душе.
Объявляют белый танец, обычно в такие моменты я отдыхаю за необременительным разговором. На этот раз собеседников я слушаю в пол уха. Мои глаза украдкой выискивают хрупкую фигурку в голубом платье. Я на 99% уверена, что Левицкая пригласит Эда. 1% остаётся на случай если она постесняется. Катя любит строить из себя недотрогу, благо с её ангельской внешностью это совсем не сложно. Но Катя меня удивляет, да и не меня одну. Левицкая, опустив глаза, проходит мимо Эда и приглашает Рината. Нескрываемая неприязнь, с которой Климов смотрит на танцующую пару, равноценна восторгу Тролля. Как она, чёрт возьми, это делает?
– Смотри, Эдуард мрачный какой, – шепчет Эмма, вызывая во мне глухую ярость.
– Да уж, – пытаюсь я хоть как-то реабилитировать свои позиции, – опять будет мне полночи в чате душу изливать. Такими темпами я скоро в зомби превращусь.
Пусть знают, что я ему тоже не чужая.
– Карина, да ты не парься, – Эд всех друзей, кто в он-лайне сообщениями задалбывает, а их пару сотен. – Наивно делится Вова. – Не с тобой, так с кем-нибудь другим спишется. Сегодня он вообще в ударе был. Пол школы со своими переживаниями достал. Теперь зато понятно по кому сохнет наш Климов.
Я игнорирую ироничную усмешку Эммы, и приглядываюсь к танцующему с Катей Ринату. Тролль смотрит на неё ласково, с тихим, восхищением. Этот его взрослый, искрений взгляд пробирает до мурашек. А ещё у него поразительно красивые черты лица. Почему я раньше этого не разглядела? И почему он с ней такой нежный? Где оставил свой равнодушный пофигизм? Я вдруг чувствую, как сильно устала. Ни с кем не прощаясь, выхожу